Что касается Алексея Алексеевича Фомичева, то мы с ним, как и со всеми другими, работали хорошо. И не просто вытянули полк из болота, а сделали его передовым в дивизии. А когда меня ставили заместителем командира дивизии, я ходатайствовал, чтобы его назначили на полк, что и было сделано. Затем он уехал по замене. Через много лет, когда я уже командовал Прикарпатским военным округом, вдруг получаю письмо от полковника Алексея Алексеевича Фомичева. Он сообщал, что служит в Южной Группе войск начальником штаба дивизии, служба его подходит к концу, он будет увольняться. Но хотел бы обосноваться во Львове, где живут родственники его жены. Однако сложно с квартирой: «Помогите».

Мне удалось помочь – ему выделили хорошую большую квартиру с учетом состава семьи и в престижном районе. Он был доволен. Однако ни разу ко мне так и не зашел, хотя я командовал округом много лет.

Считаю, что в обоих случаях поступил правильно, хотя горечь обиды за их необдуманные поступки осталась. А сколько еще после этого было случаев разочарования в тех, в ком видел достойного, порядочного человека? Мы ведь привыкли верить людям, верить и доверять. И очень часто о других судим по себе и ждем, что если к кому-то относиться по законам чести, то и он ответит тебе тем же. Увы, жизнь не раз преподносила мне удары. Но вернемся в 61-й мотострелковый полк. Все, что спланировали с начальником штаба, так и провели. Бывший командир полка полковник Белов не появился, а заместитель командира полка стоял в строю. Командовал начальник штаба. И хотя дисциплина строя была низкой, а прохождение торжественным маршем было очень далеким от устава и ничего торжественного в нем не было, я все-таки был доволен. Полк с этого часа знал, кто их командир. Несколько мрачной получилась беседа с офицерами полка. Чувствовалось, что у них накопилось немало вопросов, и я пообещал буквально в течение недели рассмотреть все проблемы. Значительно лучше прошла встреча отдельно с командирами подразделений и начальниками служб. Возможно, на них повлияло мое вступительное слово. Я же сказал им откровенно, как своим товарищам по службе: – Товарищи офицеры! Мне довелось служить и командовать полками, которые находились приблизительно в таких условиях, как наш 61-й мотострелковый. Никто к нам не приходил и никто не создавал необходимых условий. Это мы все делали сами, своими руками. Но чтобы принимать какие-то решения, конечно, необходимо знать истинную картину, причины такой тяжелой обстановки, в какую попал полк. Поэтому всех, кто будет докладывать за свой участок, я прошу представить обстановку честно и оценить ее так, как считаете именно вы. Прошу иметь в виду, что, во-первых, за пределы нашего полка этот разговор не выйдет, и, во-вторых, никто не должен опасаться каких-то последствий. Только мы и все вместе решительно изменим обстановку в полку. Я вам обещаю это. И доклады пошли резкие, откровенные, даже с некоторым выпадом в сторону командования полка. А командир 1-го мотострелкового батальона прямо заявил: «Батальон по огневой подготовке оценивается удовлетворительно. Но ведь мы искусственно натягиваем эту оценку. Фактически солдаты стреляют плохо. Почему? Да вы посмотрите, какое у нас стрельбище? Его фактически нет. Так же, как и классов по огневой подготовке». Очень много говорили о материально-бытовых условиях. Мне стало ясно, что из перечисленного почти все может быть решено на месте, в полку. Поэтому договорились, что по ряду вопросов меры будут приняты уже сейчас, а по остальным – позже. А чтобы учесть все мнения и пожелания, решили провести через неделю офицерское собрание (не совещание, а именно собрание), к которому каждый должен основательно подготовиться и выступить открыто, не опасаясь последствий. Но к такому откровенному разговору офицеров, конечно, надо было готовить. И со временем он состоялся. Сверх моих ожиданий собрание офицеров оказалось чистым и честным. Истинно офицерским. А почему сверх моего ожидания? Да потому, что первоначально офицеры полка произвели на меня впечатление затурканных служак и молчунов.

Сразу после построения полка и короткой моей речи, а также после торжественного прохождения я позвонил командиру дивизии генералу Ягленко. Телефонистка ответила, что комдив в штаб еще не прибыл. Тогда я попросил соединить меня с начальником штаба полковником Анатолием Николаевичем Прутовых. У нас состоялся разговор по поводу моего прибытия и вступления в должность. Оказалось, он мою телеграмму получил и доложил генералу о том, что я уже представился полку и приступил к работе. Что касается личной встречи, то генерал готов принять в 16.00. А если что-то изменится, он мне сообщит.

Сбоев в намеченном плане не произошло. Я смог дозвониться в Лиинахамари (это морская база Северного флота, расположенная за Печенгой) и договориться с командиром о встрече в 18.00–19.00 часов сегодня – я хотел от него переговорить с начальником штаба флота.

Перед поездкой в Печенгу заскочил домой, переговорил с женой, «посчитал детей», перекусил и помчался к командиру дивизии, прихватив с собой начальника штаба полка. Дорогой он докладывал различные вопросы, что позволяло мне еще больше «врастать» в обстановку.

Ровно в 16.00 я доложил командиру дивизии, что в командование полком вступил. Сорокалетний генерал Ягленко оказался ниже среднего роста, грузный, с большим, немного одутловатым лицом, глаза навыкате, говорил мягким басом, подвижный. В беседе быстро располагал к себе. Иногда взрывался, но быстро отходил и зла не держал.

– Здравствуй, здравствуй, дорогой Валентин Иванович! Хорошо, что ты наконец приехал к нам. Вообще ты как ткачиха Валентина Гаганова – та все на отстающие участки и ты тоже. Придется тебя называть Валентиной Ивановной. Ну ладно, рассказывай.

Я подробно доложил обо всем, начиная с момента прибытия, естественно опустив недоразумения со встречей и жильем. А вот о встрече с офицерами и о решении провести собрание рассказал в деталях, проанализировал доклады командиров подразделений и представил выводы и свои решения. Видно, комдиву все это понравилось, потому что слушал внимательно и ни разу меня не перебил (а я знаю его давно и его манеру перебивать собеседника, кто бы это ни был). Все действия он одобрил, а затем начал рассказывать о дивизии, ее предназначении, задачах, условиях жизни и учебы, проблемах. Фактически дивизия закрывала весь Норвежский участок (около 200 километров). Самый южный полк – это 257-й мотострелковый, стоит в Ахмалахти на реке Патса-йоки. «Там командует твой приятель Дубин, – пояснил Ягленко, затем добавил: – Пока с переменным успехом». Наш разговор закончил напутствием: «Будем считать твоей главной заслугой, если уменьшишь количество ЧП». Ровно в 18.00