В этот момент синхронный перевод сбился, так как переводчики судорожно искали аналоги русскому слову “холуй”.

А Хрущев уже продолжал: “Мы здесь собрались не для того, чтобы наводить ложь и клевету друг на друга, а чтобы по дружески обсудить вопросы разоружения и ликвидации колониализма. Вот я сижу в зале и вижу испанцев. Как только какой-нибудь колонизатор поддерживает политику колониализма, они аплодируют. Почему? Потому, что это колонизаторы. Где палач испанского народа является колонизатором и угнетателем, там порабощенный народ. Есть поговорка: “Ворон ворону глаз не выклюет”. И колонизатор колонизатора поддерживает. Но нам надо взять заступ, вырыть глубокую могилу, поглубже закопать колониализм и забить осиновый кол, чтобы это зло никогда не возродилось”. После этой гневной тирады испанская делегация вдруг вскочила и, потрясая кулаками, стала угрожать обидчику. Неожиданно меня пронзила мысль: “Испанцы народ горячий, а вдруг они вооружены холодным оружием?” А Хрущеву еще предстояло пройти мимо их делегации, чтобы занять свое место. Я немедленно вскочил и чуть ли не бегом спустился к трибуне, сел и стал ждать, пока Никита Сергеевич закончит говорить.

Сойдя с трибуны, Хрущев пошел на свое место. Я прикрывал его от испанцев, и, как мне кажется, не зря. Только мы с ним приблизились к франкистам, горячие южане вновь вскочили, а глава испанской делегации, не имея возможности дотянуться до Хрущева, набросился на меня. К счастью, без потерь мы заняли свои места”» (Захаров Н. Как Хрущев Америку покорял // Аргументы и факты. 2000. № 52).

Вот этот последний эпизод: возвращение на свое место, стычка с главой испанской делегации – и засел в голове отца, полностью вытеснив все остальное.

И «здоровенный верзила» – это не американский полицейский, а генерал Захаров, у него рост под два метра.

Но даже после публикации Захарова я продолжал недоумевать: почему ботинок? Ведь и до, и после этого отец бурно выражал свои чувства. Телевизионные камеры зафиксировали, как он демонстративно и одновременно истово колотит кулаками по пюпитру, а рядом с ним в таком же запале Громыко и остальные члены советской делегации стараются перещеголять друг друга.

А тут вдруг ботинок?! Нашелся ответ и на этот вопрос, и пришел он тоже от свидетеля, по долгу службы находившегося в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН. Одна из женщин, обслуживавших в тот день зал заседаний (она помогала делегатам отыскивать свои места, при необходимости вызывала их к телефону, передавала записки председателю), рассказала следующее: «Хрущев появился в зале позже других. Он подходил к руководителям делегаций социалистических стран и обменивался с ними рукопожатиями. За ним, отталкивая друг друга, бежали журналисты. Со всех сторон к нему тянули микрофоны. Вспыхивали блицы, щелкали затворы камер. Когда Хрущеву до своего места оставалось сделать буквально шаг, кто-то из ретивых корреспондентов случайно наступил ему на пятку, башмак слетел. Я быстро подобрала башмак, завернула в салфетку и, когда Хрущев сел на свое место, незаметно подала ему сверток под стол. Как видите, между сиденьем и столом совсем небольшое пространство. И наклониться к полу, чтобы надеть или снять обувь, плотный Хрущев не мог: мешал живот. Так он и сидел до поры до времени, вертя под столом свой башмак. Ну а когда его возмутило выступление другого делегата, он в запальчивости стал колотить предметом, который случайно оказался у него в руках. Если бы он тогда держал зонтик или трость, то принялся бы стучать зонтиком или тростью» (Зенькович Н.А. Тайны ушедшего века: Власть. Распри. Подоплека. М.: Олма-пресс, 2000. С. 284).

Тут Боланд «заметил» призывы Хрущева, дал понять, что предоставит ему слово для ответа. Удовлетворенный Хрущев положил туфлю на пюпитр и только тогда в зал вбежали журналисты. Поэтому никаких телевизионных съемок и просто фотографий этой истории в архивах не оказалось. Выступать Хрущев пошел так, как сидел, в одной туфле. Вот и прояснилось, откуда взялся ботинок. Отец вряд ли попытался снять его с ноги во время заседания в полемическом задоре. Даже в комфортных условиях, дома, чтобы не нагибаться при обувании, он пользовался обувной ложкой, привинченной шурупами к специальной палке, никогда не носил туфли на шнурках.

Так что во всем виноваты журналисты, и если бы они не успокоились слишком рано, не разбежались по буфетам, то смогли бы во всех подробностях зафиксировать эпизод, ставший волей судеб сенсацией века. Правда, один журналист (имя его Джеймс Ферон, он работал тогда на «Нью-Йорк таймс») в зале все-таки присутствовал. Он утверждает, что в тот момент никто вообще ни по чему не стучал.

Приведу его слова полностью: «Я самолично видел Хрущева в тот момент, он не стучал своим ботинком. Он вообще им не стучал. Он сидел на своем месте в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН. Они в тот день все стучали кулаками по пюпитрам: коммунисты и представители стран третьего мира, потому что выступавший филиппинец в их глазах вел себя как американский лакей. Хрущев наклонился, снял с ноги летний фестончатый полуботинок, поднял его над головой и стал им ритмично покачивать, затем положил его на пюпитр перед собой. Известна единственная фотография, на ней Хрущев сидит на своем месте, а полуботинок лежит перед ним на пюпитре. Нет фотографий, на которых бы он стучал им по пюпитру, потому что этого просто не было.

Вопрос: откуда же взялась легенда, что он стучал по пюпитру?

Ответ: так описало происшествие Ассошиэйтед Пресс и эту информацию напечатала “Нью-Йорк таймс”» (Интервью журналиста «Нью-Йорк таймс» Доры Грин с Джеймсом Фероном // The New York Times Sunday, Late Edition Final, 5 октября 1997, Westchester Weekly desk, Section 13 WC, p. 3, Column 1. Копирайт Нью-Йорк таймс. 1997).

Вот, собственно, что удалось разыскать.

В интервью Джеймса Ферона тоже просматриваются неувязки: кулаками стучали и отец, и другие, но позже, возможно, даже и не в тот день. Такие кадры существуют, их часто показывают по телевизору. Далее мистер Ферон утверждает, что отец снял свой полуботинок.

Это естественное предположение, где же полуботинку находиться, как не на ноге. Предыдущего эпизода с потерей отцом полуботинка и его водворением на пюпитр Ферон не видел.

И последний, сакраментальный вопрос: стучал все же отец или не стучал?

Мистер Ферон утверждает, что нет. Это соответствует логике событий: поднятая отцом рука, председательствующий намеренно ее не замечает, отец хватает первый попавшийся под руку предмет (им оказывается полуботинок) и начинает им размахивать. Но генерал Захаров говорит: «Стучал, но не в запале, а размеренно».

Осенью 2005 года российский телевизионный канал НТВ затеял свое расследование «ботиночного» инцидента. Они пригласили меня поучаствовать в распутывании этого дела. Мы встретились в Нью-Йорке в здании ООН. Там меня представили некоему Жану Газаряну, хорошо говорившему по-русски армянину французского происхождения, с 1946 года он работал заведующим канцелярией в зале заседаний ООН. Что входило в его обязанности, мы не расспрашивали, важно другое – все эти годы он находился в зале, в том числе и в интересующий нас день октября 1960 года. Его рабочий стол светлого дерева, немного похожий на обеденный персон на десять, располагался и располагается, если смотреть из зала, справа от трибуны, внизу, на уровне пола. Несмотря на возраст, Газарян оказался человеком бодрым, энергичным и с отличной памятью. По его мнению, наиболее соответствовал реальности рассказ служащей ООН. Никита Сергеевич (он называл отца по имени и отчеству), стараясь привлечь к себе внимание председателя, сначала поднял одну руку, затем обе, когда это не помогло, схватил ботинок и начал им размахивать, а потом постучал по крышке пюпитра, как обычно в таких случаях стучат костяшками пальцев. Вот и вся история.