– Самолёты, наши самолёты! – радостно закричали раненые.

Низко над селом промелькнули наши «илы». Скоро за лесом послышались взрывы бомб…

В бой, длившийся до вечера, были втянуты все подразделения партизанской дивизии. Во взаимодействии с 95-й Сивашской гвардейской артиллерийской бригадой и частями 15-й Сивашской стрелковой дивизии, подоспевшими в ходе боя, партизаны отразили три танковые атаки противника, и лишь после того как артиллеристы и стрелковые части израсходовали боеприпасы, отошли. Партизанская дивизия держала оборону с пытавшимися прорваться пятьюдесятью четырьмя грозными немецкими танками до тех пор, пока вся материальная часть артиллерийской бригады не была вывезена в тыл. В ожесточённом бою противник потерял тридцать шесть танков. Только нашими бронебойщиками и минёрами уничтожено восемь танков, несколько бронемашин. Остальные танки были подбиты артиллерией 95-й артбригады и 15-й Сивашской стрелковой дивизии, а также налетевшими нашими штурмовиками.

Появление такого большого количества танков было для нас загадкой. И лишь спустя некоторое время нам удалось установить истину.

В то время как советские войска, не встречая особого сопротивления противника, прорвались далеко на запад, заняли Семятыче и даже в нескольких местах форсировали Западный Буг, немцы подтянули на рубеж Белосток – Вельск – Брест крупные силы. С утра 23 июля в район Бельска бросили 1-й танковый корпус в составе дивизий «Мёртвая голова», «Великая Германия» и «Викинг». Удар этой группировки частично пришёлся и по нашей дивизии.

К утру 24 июля 1944 года первая Украинская партизанская дивизия отошла в село Витово на западной опушке Беловежской пущи.

Доктор Зима не отходил от меня. Он все время балагурил, рассказывал всякие смешные истории, стараясь отвлечь моё внимание от раны. Только теперь я понял, почему раненые партизаны души не чаяли в докторе Мирославе. Кроме того что он мастер своего дела, он ещё и золотой человек. Сколько энергии и теплоты в душе этого неугомонного доктора!

– Иван Иванович, выдался благоприятный случай всерьёз заняться вашей раной, – сказал Мирослав Зима на следующий день. – Вы согласны, правда?

– Разве требуется моё согласие? – спросил я.

– Конечно, нет.

– Зачем же спрашиваете? Делайте, что хотите, только ногу спасите, – процедил я сквозь зубы.

– Вот и прекрасно, дорогой мой пациент. Теперь я командую – вы подчиняетесь. Так берегитесь! – пошутил доктор.

Его шуточные угрозы не были лишены смысла. Дело в том, что у нас не было никаких обезболивающих и замораживающих средств. Меня раздели, положили на широкую скамью, и Зима начал расчищать рану, полосуя ножом по живому телу. Пришлось скрежетать зубами и терпеть. Работая, Мирослав засыпал меня вопросами и за короткое время узнал почти всю мою жизнь.

После операции навестить меня пришли Вершигора и Войцехович.

– Как же это ты, Иван, сын собственных родителей? Придётся отправлять тебя в партизанский госпиталь, – сказал Пётр Петрович и тут же постарался успокоить меня: – Ты не волнуйся. Рейд окончен. Мы уже не партизаны, а регулярная часть Красной армии.

– Жаль, мне с вами не придется дойти до Берлина, – сказал я.

– Да и нам вряд ли удастся. Получен приказ Строкача – вести дивизию на Украину…

– Ещё успеешь, – успокоил меня Войцехович. – Мы в этом рейде поработали хорошо. Уничтожили свыше двух тысяч гитлеровцев, несколько сот захватили в плен. Одних танков подбили более тридцати.

– Когда же на Украину? – спросил я.

– Завтра двинем. Для тебя марши будут мучительными. Мой совет – ехать прямо в Киев, – предложил Вершигора.

Я не возражал. Войцехович приказал Колесникову, временно заменившему меня на должности начальника штаба полка, заготовить необходимые документы. Бакрадзе снабдил продуктами на дорогу. Заместитель командира кавдивизиона Саша Годзенко подарил мне на память трофейные часы.

В этот же день я распрощался с полком и боевыми товарищами».

Не прошло и недели, как в штаб 1-го полка пришёл майор Мороз и предъявил полученную штабом дивизии радиограмму за подписью начальника штаба партизанского движения Украины генерала Строкача, в которой он отзывался в Киев. Оказалось, что до войны он был прокурором, работал в Киеве под началом прокурора Руденко.

Мороз попросил Котельникова, ставшего командиром полка вместо отбывшего к себе в Грузию Бакрадзе, подписать командировку и разрешить продать свою верховую лошадёнку. А также воспользоваться штабной подводой, чтобы отвезла его в Слуцк. Только оттуда можно было на военном грузовике добраться до первой железнодорожной станции, а оттуда поездом в Киев. Остальные близлежащие железнодорожные пути были разрушены. При отступлением немцы специальной прицепленной к паровозу машиной рассекли железнодорожные шпалы.

Котельников согласился. Но когда подписывал командировочное предписание, у него сломался кончик карандаша. Взял финку, чтобы заострить его. Тут Мороз достал маленький ножичек. Очень необычный, изящный, с двумя маленькими острыми лезвиями. Котельников принялся им точить карандаш.

– Он у меня от сбежавшего гитлеровского генерала!.. – признался Мороз. – Обнаружил при обыске в кармане его брюк. Взял на память.

Услышав это, Котельников отказался возвращать ножичек. Но Мороз стал упрашивать вернуть. Тот и слышать не хотел. Положил его в нагрудный кармашек френча. Поскольку Мороз не отставал, Котельников в знак признательности разрешил ему взять штабную повозку с парой лошадей с собой в Слуцк и там поступить с ней и лошадьми, как и со своей верховой.

– Всё! – твёрдым тоном заметил командир полка. – Но ездовой непременно должен вернуться в полк!

– Спасибо тебе, Антоныч, за доброту, – не веря услышанному, ответил Мороз. – Очень тронут!

– В Киеве ведь, говоришь, семья твоя?

– Да, жена, дети.

Через неделю в штаб дивизии поступила радиограмма Штаба партизанского движения Украины с приказом Котельникову выехать в Киев.

Собрался быстро. Но возник серьёзный вопрос: как быть с пленным итальянцем Дипетро Джовани? Оставить его в полку было бы неразумно: русского языка он не знал, а никто из партизан не владел итальянским. К тому же Котельников привык к нему за время его пребывания в штабе полка.

…В июле 1944 года во время одной из операций, упомянутых выше И. И. Бережным, ещё в пути следования партизанская колонна встретила двух солдат в итальянской форме. Один из них, Дипетро Джовани, назвавший себя сержантом, рассказал о минировании немцами моста между населёнными пунктами Правые и Левые Мосты, а также о положении в округе, занятой немцами. Котельникову итальянец пришёлся по душе, и он остался с партизанами. Дипетро основательно помог в тяжёлом бою при предотвращении взрыва оккупантами моста через Неман.