Большой Джим посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Если б решение оставалось за мной, наши горожане завтра сидели бы дома, вместо того чтобы покидать город, как евреи — Египет. — Он выдержал театральную паузу. — Если кому-то из них приспичит, пусть справляют нужду в лесу.

После ухода Рэндолфа Картер спросил:

— Если я поклянусь, что не лижу вам зад, позволите мне кое-что сказать?

— Конечно.

— Мне нравится, как вы работаете, мистер Ренни.

Большой Джим улыбнулся — большущей, солнечной улыбкой, осветившей все лицо.

— Что ж, у тебя появится шанс, сынок; раньше ты учился у всех подряд, теперь будешь учиться у лучшего.

— Я рассчитываю на это.

— А сейчас я хочу, чтобы ты отвез меня домой. Завтра жду тебя ровно в восемь. Мы придем сюда и будем смотреть шоу по Си-эн-эн. Но сначала посидим на вершине холма у городской площади и понаблюдаем за исходом. Грустно, честное слово. Евреи без Моисея.

— Муравьи без муравейника, — добавил Картер. — Пчелы без улья.

— Прежде чем ты зайдешь за мной, я хочу, чтобы ты заглянул кое к кому из горожан. Или попытался. Я поспорил с самим собой, что ты их не найдешь. Потому что они в самоволке.

— Кто?

— Роуз Твитчел и Линда Эверетт, жена фельдшера.

— Я знаю, кто она.

— Можешь проверить и Шамуэй. Я слышал, она остановилась у Либби, женщины-проповедника, вместе со своей невоспитанной собакой. Если найдешь кого-нибудь, поспрашивай их о местонахождении сбежавших.

— Жестко или мягко?

— Средне. Я не хочу, чтобы Эверетта и Барби схватили немедленно, но информация о том, где они, лишней не будет.

Выйдя из муниципалитета, Большой Джим набрал полную грудь вонючего воздуха, а потом удовлетворенно выдохнул. Удовлетворенность ощущал и Картер. Неделей раньше он менял глушители, работая в защитных очках, чтобы чешуйки ржавчины не попали в глаза. Сегодня занимал важное положение и обладал немалым влиянием. И чуть пованивающий воздух — не такая уж высокая цена за все эти перемены к лучшему.

— Хочу задать тебе вопрос. — Большой Джим повернулся к нему. — Можешь не отвечать, если не будет желания.

Картер молча посмотрел на него.

— Эта Буши… Как она? Хороша?

Картер помялся, потом ответил:

— Сначала была суховата, но потом смазки прибавилось, и все пошло на лад.

Большой Джим рассмеялся. Смех вышел каким-то металлическим, напоминающим звон монет, падающих на поднос в игровом автомате.

Полночь, розовая луна спускается к горизонту за Таркерс-Миллсом, где зависнет до рассвета и превратится в призрак перед тем, как окончательно исчезнуть.

Джулия шла по яблоневому саду туда, где участок Маккоя плавно начинал спускаться по западному склону Блэк-Риджа, и не удивилась, когда увидела темную тень, привалившуюся к одному из деревьев. Справа от нее коробочка со странным символом на крышке каждые пятнадцать секунд вспыхивала ярким светом: самый маленький, самый необычный маяк этого мира.

— Барби? — тихонько позвала она. — Как Кен?

— Отбыл в Сан-Франциско, чтобы принять участие в гей-параде. Его сексуальная ориентация всегда вызывала у меня подозрения.

Джулия рассмеялась, потом взяла его руку и поцеловала ее.

— Мой друг, я ужасно рада, что ты в безопасности.

Он обнял ее, поцеловал в обе щеки, прежде чем отпустить. Затянувшимися поцелуями. Настоящими.

— Подруга моя, я тоже.

Она вновь рассмеялась, но по телу пробежала дрожь, от шеи и до колен. Джулия узнала эту дрожь, пусть и давно ее не испытывала. Полегче, девочка. Он так молод, что годится тебе в сыновья.

Ну, да… если б она забеременела в тринадцать лет.

— Все спят, — сообщила Джулия. — Даже Горас. Он с детьми. Они столько гоняли его за палками, что язык у него буквально волочился по земле. Готова спорить: он думает, что умер и попал на небеса.

— Я пытался заснуть. Не смог.

Дважды он чувствовал, что уже на грани сна, но оба раза оказывался в Курятнике, лицом к лицу с Младшим. Первый раз Барби споткнулся, вместо того чтобы рвануть вправо, и распростерся на койке, являя собой идеальную цель. Второй раз Младший просунул между прутьями решетки невероятно длинную, растягивающуюся руку и схватил его, чтобы удержать на несколько мгновений, которых хватило, чтобы лишить жизни. После этого Барби вышел из амбара, где расположились на ночлег мужчины, и пришел в сад. Воздух по-прежнему пах как в комнате, где шестью месяцами раньше умер закоренелый курильщик, но все-таки был куда лучше, чем в городе.

— Внизу так мало огней, — вздохнула Джулия. — Обычно их раз в девять больше, даже в такой час. И уличные фонари выглядят как двойная нитка жемчуга.

— Зато у нас есть это. — Одной рукой Барби по-прежнему обнимал ее, а второй указал на светящийся пояс. Тот подходил к Куполу, где резко обрывался, и формой напоминал подкову, в отличие от замкнутого Купола.

— Это точно. А почему Кокс его не упомянул? Ведь свечение должно быть видно на снимках из космоса. По крайней мере мне он об этом не говорил. Может, сказал тебе?

— Нет, и Кокс обязательно сказал бы. Это означает, что за Куполом никто ничего не видит.

— Ты думаешь, Купол… что? Нейтрализует свечение?

— Что-то в этом роде. Кокс, информационные службы ведущих телеканалов, внешний мир… они не видят свечения. Потому что незачем им его видеть. Оно предназначено только нам.

— Так ты думаешь, Расти прав? Мы — муравьи, которых мучают жестокие дети с увеличительным стеклом? Что же это за разумная цивилизация, если позволяет своим детям творить такое с представителями другой разумной цивилизации?

— Мы считаем себя разумными, а они? Мы знаем, что муравьи — общественные насекомые, строители домов, строители колоний. Удивительные архитекторы. Они трудолюбивые, как и мы. Они хоронят своих мертвых, как и мы. Они даже устраивают межрасовые войны, черные против красных. Мы все это знаем, но не считаем муравьев разумными.

Она крепче прижала к себе его руку.

— Разумные или нет, это неправильно.

— Согласен. Большинство людей так думают. Расти понял это даже ребенком. Но у детей по большей части моральные принципы еще не сложились. На их развитие уходят годы. И, став взрослыми, мы обычно оставляем в прошлом многое детское, в том числе сжигание муравьев с помощью увеличительного стекла и отрывание крыльев у мух. Вероятно, с их взрослыми происходит то же самое. Если они вообще замечают существование таких, как мы. Когда ты в последний раз наклонялась и пристально разглядывала муравейник?