И вдруг Элспет заметила Кейра. Их разделяло каких-нибудь пять или шесть рядов. Кейр смотрел на нее. Просто смотрел… Куда-то исчезла церковь Святого Мартина в полях. Элспет забыла, что у нее двое детей и она на грани развода. Она забыла про роман с Маркусом. Ей снова был двадцать один год… Девушка, еще не лишившаяся невинности, она сидела в Бодлианской библиотеке и усердно составляла конспект по «Потерянному раю», когда поймала на себе настойчивый взгляд этих темных глаз. Они приковывали к себе. Она пыталась не обращать на них внимания, совсем как сегодня, и заниматься конспектом. Но глаза не отпускали, и она невольно подняла голову. И тогда в уголках его рта появилась улыбка. Он давал понять, что заметил ее внимание. История повторялась. Сейчас с ней происходило то же самое, в чем, как и тогда, ей не хотелось себе признаваться, но чего она не могла отрицать. Ощущение это вызывало у нее душевный дискомфорт и в то же время было значимым. От такого ощущения не отмахнешься, не сделаешь вид, будто тебе показалось… Скамья, на которой сидела Элспет, продолжала заполняться. Рассаживались ее сестры и братья. Элспет привставала, пропуская других гостей. В ней теплилась слабая надежда, что теперь она не увидит Кейра. Его загородят те, кто сел на промежуточные скамьи, скроет одна из величественных колонн. И даже музыка станет барьером – под сводами зала уже звучал удивительно красивый реквием. А зал наполнялся именитыми гостями, и по рядам то и дело пробегал взволнованный шепот. Входили политики и актеры. На церемонию пригласили Оливье и Редгрейв. Была даже представлена королевская семья, правда в лице их довольно дальней родственницы герцогини Кентской. А это кто? Никак Маунтбаттены? Элспет увидела и Маркуса Форреста. Он шел вместе с другими сотрудниками «Литтонс – Нью-Йорк». Потом Элспет снова обернулась и снова почувствовала на себе взгляд Кейра. Вопреки всему, вопреки самой себе она радовалась и мысленно благодарила его за то, что он все-таки пришел.

* * *

Дженна шла в сопровождении Чарли и Кэти, очень бледная, но собранная. За ними двигался лорд Арден. Проходя мимо скамьи, где сидели Миллеры, Дженна заметила Джо и улыбнулась ему так радостно, что все, видевшие это, были тронуты ее улыбкой. Джо улыбнулся в ответ, густо покраснел и смущенно уткнулся глазами в свои ботинки гигантского размера. Но присутствие Дженны отчасти его успокоило.

Близняшки явились одними из последних, умопомрачительно элегантные и очень похожие на свою мать. При беглом взгляде могло показаться, что они оделись одинаково. Нет, просто их одежда была очень похожей: черные платья, черные пальто. Каждая надела жемчужные бусы, плотно облегающие шею, – такие бусы были визитной карточкой Селии. Адель села рядом с лордом Арденом. Он тепло улыбнулся ей. Адель взяла его за руку, и время, так же как у Элспет, стремительно понеслось назад – только еще стремительнее. Адель снова была с лордом на палубе корабля – последнего корабля, ушедшего из Бордо в Англию. Их ждало многодневное плавание с постоянным риском наскочить на немецкую мину и оказаться мишенью немецких бомбардировщиков. Адель вспоминала, как они тогда успокаивали и подбадривали друг друга, а ее маленькие дети тем временем играли на солнечной палубе, даже не подозревая, в каком драматичном отрезке истории им довелось оказаться.

* * *

– Сегодня мы собрались здесь, чтобы почтить память леди Арден, – голос священника церкви Святого Мартина был сильным, сочным и вполне соответствовал торжественности момента, – в присутствии ее семьи, горячо любившей леди Арден…

* * *

Ну вот, опять. Опять эта резкая, тянущая боль. Теперь уже все говорит о том, что у нее начались схватки. Клемми украдкой взглянула на часы. С момента последней прошло пятнадцать минут. Такая регулярность ее как раз и настораживала. Не хаотично возникающие всплески боли и даже не постоянно ощущаемый дискомфорт, а аккуратные, отмеряемые словно по часам спазмы. Пока они не доставляли ей особых неприятностей, но Клемми знала: скоро схватки могут усилиться. Обязательно усилятся. А потом начнутся роды. Роды – это прекрасно. Роды займут много времени, долгие часы. Можно не опасаться, что она родит прямо здесь, в церкви, в разгар мемориальной службы. Служба продлится чуть больше часа, а когда закончится, она попросит Венецию или Адель… нет, лучше Элспет или Иззи, они не так заняты. Они вызовут «скорую», ее доставят в больницу, и, если судьба смилостивится, ребенок родится уже вечером. Хотя больше шансов, что все-таки завтра…

Она вдруг заметила, что все уже стоят, как того требовала церемония. Клементайн торопливо, насколько это было возможно при ее животе, тоже встала. Боже, как тяжело ей было стоять. Она вновь взяла Кита за руку и улыбнулась Себастьяну. Захваченные атмосферой службы, оба ее мужчины чуть не плакали. Самое неподходящее время, чтобы портить им торжество и сообщать о своих опасениях. Все равно ребенок родится не раньше завтрашнего дня…

* * *

Уже отзвучал первый гимн. Смертельно бледный, Джайлз шел к кафедре. У него дрожали руки, когда он открывал Библию и расправлял ленточку, которой была заложена нужная страница. Джайлз откашлялся и испуганно огляделся по сторонам. Сейчас он откроет рот и не сможет вымолвить ни слова. Но произошло нечто совершенно неожиданное. Он взглянул на Хелену, и жена ему улыбнулась. Теплой, яркой улыбкой, полной ободрения и искренней любви. Эта улыбка перенесла Джайлза в другое время. Не стало церкви, полной знаменитостей… Джайлз сидел дома, обхватив голову руками и в ужасе представляя свою дальнейшую жизнь в армии. Он провалился на отборочной комиссии и теперь пойдет служить не офицером, а рядовым. И тогда Хелена улыбалась ему точно такой же ободряющей улыбкой, полной любви. Второй раз жена возвращала ему веру в себя. Джайлз благодарно улыбнулся ей в ответ и вдруг почувствовал, что страх исчез. Он начал читать. Его голос зазвенел на всю церковь, волнующий и сильный. В этом голосе не было и намека на занудное бормотание, так пугавшее Джайлза… «Дни человека – как трава; как цвет полевой, так он цветет…»

* * *

«А ведь она такой и была, – думал Себастьян. – Прекрасный цветок, чья красота не увядала многие годы. Полевой цветок, не склонявший голову перед бурями и всегда тянувшийся к солнцу». Селия встала перед его мысленным взором. Видение было на удивление четким. Селия, какой он увидел ее впервые, придя к ней в кабинет с рукописью романа. Она сидела за столом, а он читал ей вслух, понимая, что встретил любовь всей своей жизни, и угадывая в ней ответные чувства. Это было удивительное и радостное состояние, которое невозможно отринуть. Но Селия пыталась сражаться со своей любовью, яростно и упорно прогоняя ее из сердца.

– Скажи, что ты любишь меня, – попросил он однажды.

– Не могу. Я действительно не могу.

Она изо всех сил старалась сохранить верность Оливеру, но только мучилась, злилась и страдала.

Себастьян вспоминал, как она сказала, что не уйдет от Оливера. Горе переполняло их обоих и казалось невыносимым. Потом ему вспомнилось рождение Кита. Себастьян навестил ее в больнице. Ему не удалось остаться с ней наедине. В палате были и другие люди, но ему казалось, что там только Селия и их сын. В те минуты он чувствовал удивительную близость и единение их троих… Следующее воспоминание перенесло его в страшную ночь смерти Пандоры. Тогда любовь Селии к нему оказалась выше ее собственной ревности и злости на него за этот брак. А сама Селия осталась его единственным утешением в мире.