В кратчайшее время Гитлер ответил гибнущей армии. «Капитуляция невозможна. Войска будут защищать свои позиции до конца. 6-я армия внесла исторический вклад в самое гигантское военное усилие в германской истории». Теперь молчаливый Паулюс перебрался из бункера в Гумраке в сталинградский подвал. Этот всегда аккуратный офицер теперь поражал всех знавших его своей небритостью и безжизненными голубыми глазами. Улетающему полковнику Зелле он сказал: «Скажите им, что 6-я армия предана верховным командованием».

Гитлер принял майора фон Зитцевица в манере, схожей с приемом капитана Бера. Он вышел навстречу майору и взял его правую руку в обе свои со словами: «Вы вырвались из достойной сожаления ситуации». Огромную стену занимала карта германо-советского фронта. Камин разливал тепло с противоположной стороны. Генералы Цайцлер и Шмундт сидели сзади Гитлера, который описывал сражения на верхнем Дону и выражал надежду на прорыв к Паулюсу с этой стороны.

Когда высказаться было предложено Зитцевицу, тот прервал поток фантазий:

«Войскам в Сталинграде нельзя приказывать сражаться до последнего патрона, потому что они физически неспособны сражаться, да и потому, что у них нет последнего патрона».

Гитлер отпустил майора, бормоча, что «людям свойственно быстро восстанавливать силы».

22 января 1943 года началось финальное наступление советских войск. Огнем советских танков было подожжено здание маленького вокзала станции Гумрак. Когда охрана аэродрома бежала в Сталинград, танки вышли на взлетную полосу. Прямой наводкой они сокрушили окружающие помещения и пошли вперед по шпалам ведущего к Сталинграду пути. К утру 24 января примерно сто тысяч немецких солдат и офицеров сгрудились в городе, который они своими руками превратили в развалины. Семь часов светлого времени использовались для планомерного похода по подвалам и укрытиям. Ничто не могло теперь остановить Красную Армию, саму когда-то защищавшую эти подвалы, а теперь добавившую к ярости свирепую решимость и признанное умение.

Только теперь дисциплинированные немецкие солдаты начали спрашивать: ради чего они сражаются? Военная цензура в Таганроге исследовала письма военнослужащих домой, и результаты анализа были отосланы министру пропаганды рейха Геббельсу. Скептичными и циничными в отношении ведомой войны были 57,1 процента авторов писем. Индифферентными — 33 процента. Сомневающимися в ее результатах — 4,4 процента писавших. Активно выступающих против войны оказалось 3,4 процента. Одобряли ведущуюся войну и способ ее ведения только 2,1 процента. Критиками в отношении Гитлера и верховного военного командования выступали две трети авторов. Устрашенный Геббельс приказал уничтожить все письма.

26 января советская 21-я танковая дивизия 65-й армии генерала Батова сомкнулась с бессмертной 13-й гвардейской дивизией генерала Родимцева из 62-й армии к северу от Мамаева кургана. Чуйков: «В глазах солдат стояли слезы радости». Немного осталось тех солдат, легших костьми, чтобы настал этот день.

Рассоединение двух армий-соседей продолжалось целых 138 дней. И каких дней! Героическая 62-я перестала быть «островом сопротивления». Родимцев заключил в объятья капитана-танкиста Усенко: «Это самый счастливый день». Счастливым был этот день и для русского Ро-димцева, и для украинца Усенко. Десятки людей видели, как генерал Родимцев, потерявший здесь, на склонах Мамаева кургана, восемь тысяч своих солдат, и молодой капитан Усенко вместе рыдали от счастья и горя. Предать спустя полстолетия эти объятья — ради чего?

Изменилась ситуация в воздухе. Особенностью наступившего времени стало могущество советской авиации. Заводы на Урале, в Поволжье и Сибири работали не зря. Новые модели успешно конкурировали с немецкими за господство в воздухе. Погибших летчиков 1941 года сменили молодые выпускники летных училищ, бесстрашные в своей решимости вернуть наше небо. Им порой не хватало опыта, но такие, как Иван Кожедуб — наш первый ас, — уже начали свой славный путь в сталинградском небе. Теперь их задачей было не просто славно умереть в сражении с «мессершмиттами», но показать более классный маневр, зайти с тыла, обойти с фланга, использовать новую скорость своих машин, новую огневую мощь и победить врага в его профессиональном ремесле. Отныне — и до Берлина — господство в воздухе переходит к молодым авиаторам, абсолютное большинство родителей которых никогда не видело самолетов. Теперь они смело поднимались в воздух, и их целью становятся не только заметные крупные цели на земле, но и скромные автомобили, порой даже отдельные фигуры. Ситуация лета 1941 года поменялась на противоположную. Пулеметный огонь и бомбы с неба обрушились теперь на агрессора.

18 января, в день прорыва блокады Ленинграда, Жуков стал маршалом. Наш лучший военачальник этой великой войны получил заслуженное признание. Он стал первым маршалом из плеяды военных мыслителей и полководцев нового поколения, за ним пойдут Василевский, Конев, Рокоссовский, Говоров, Еременко, Баграмян и другие лучшие сыны нашей Родины.

А советское высшее военное руководство думало уже преимущественно о «Сатурне». Войска продвинулись вперед, к Ростову, еще на пятьдесят километров. Наступление на Верхнем Дону шло полосой почти в четыреста километров, от Павловска до Касторной. Основной удар и на этот раз наносился по итальянским дивизиям, не попавшим под удар в декабре, а также по 2-й венгерской армии. Левый фланг Манштейна оказался практически обнаженным.

Особенностью Манштейна было то, что он видел главное. Ростов. Можно отступать сколько угодно, но нельзя сдавать Ростов — тогда северокавказские войска окажутся в безнадежном «мешке». Поэтому Манштейн отчаянно маневрировал своими истощенными дивизиями с главной целью сдержать, ослабить, затормозить ход сталинградского молота к ростовской наковальне.

Манштейн предложил Гитлеру позволить 6-й армии запросить противника о сдаче, поскольку «нет ничего полезного в продолжении сдерживания сил противника». Но Гитлер упрямо повторял, что каждый час сражения, принимаемого на себя 6-й армией, спасает весь германский фронт.

После 26 января бои в Сталинграде, окруженном со всех сторон, приобрели эпизодический характер. Теперь немцы следили лишь за одним — как советские солдаты обращаются со сдающимися немецкими солдатами. Паулюс велел перевести свой штаб в здание главного сталинградского универмага, расположенного на Красной площади города. Бородатый Паулюс быстро прошел в подвал. Рядом радисты устанавливали радиосвязь с Таганрогом, со штабом Манштейна. 28 января советские войска разделили город на три сектора. Первый — Одиннадцатый немецкий корпус в районе Тракторного завода; 8-й и 51-й корпуса к западу от Мамаева кургана; остальные вокруг главного универмага.

30 января офицеры и солдаты столпились вокруг радиоприемников, чтобы выслушать речи по поводу десятилетия установления нацистского режима в Германии. Удивленная аудитория узнала, что заглавную речь произнесет не Гитлер, а Геринг. «Создана нация, твердая как сталь. Враг силен, но германский солдат стал еще тверже… Мы отняли у русских уголь и железо, без которых они не могут создавать вооружения… Возвышаясь надо всеми этими гигантскими битвами, как величественный монумент, стоит Сталинград… Когда-нибудь эта битва будет признана величайшей в истории, битва героев… Как и нибелунги, они стоят до последнего… Когда-нибудь там будет надпись: «Путник, если ты придешь в Германию, скажи немцам, что ты видел нас лежащими в Сталинграде». В подвалах и проходах раздались проклятья по адресу «этой жирной свиньи», которая уже, собственно, считала их мертвыми. В одной из комнат прослушали последовавший «Дойчланд, Дойчланд юбер аллее», но, когда начался нацистский гимн «Хорст Вессель», приемник разбили прикладами автоматов.