взмахнул своим стальным веером. Порожденный им порыв ледяного ветра как будто специально задел щеку Ли Усиня.

– Считаете, что ради выживания элиты Верхнего Царства можно пожертвовать всеми людьми Нижнего Царства?

– Не говорите ерунды! Иногда надо уступить пешку, чтобы сохранить ладью! Если бы раскол случился в моем ордене, я бы, не задумываясь, пожертвовал им, чтобы сохранить спокойствие во всем мире.

– Отличные слова! И ведь глава Ли может говорить их безо всякого смущения! – Сюэ Чжэнъюн гневно рассмеялся, его тигринный взгляд презрительно скользнул по Ли Усиню. – Вход в Призрачное Царство находится в моих землях, и никогда не переместится в Усадьбу Битань. Похоже, эти земли и Пик Сышэн могут быть разрушены десятки тысяч раз, ради того, чтобы защитить мир и покой во всем вашем мире. Глава Ли, а вы прирожденный оратор!

Они сражались и сражались, и, когда ситуация стала почти безвыходной, люди внезапно увидели в западной стороне небосклона ослепительно белое сияние.

Прежде, чем выжившие смогли понять, друзья это или враги, они услышали, как из-за облаков полилась музыка, которая вмиг перекрыла завывание ветра и шум ливня. Мелодия, рожденная перебором струн, упала с небес на землю, подобно тысячам ледяных стрел и огненных мечей. Хотя люди все еще не могли увидеть источник, в этих звуках каждый мог услышать ржание коней боевой кавалерии, сияние тысяч заговоренных мечей, огонь сигнальных маяков и камень крепостных стен.

Куньлуньский Дворец Тасюэ!

Сюэ Чжэнъюн поднял глаза и посмотрел на снежно-белое облако, которое стремительно приближалось к ним. Наконец, он смог рассмотреть летящих на мечах людей. Все они были одеты в невесомые одежды цвета снега и утреннего тумана, белизну которых лишь подчеркивали парящие вокруг них лепестки персиковых цветов. И мужчины, и женщины выглядели слишком нежными на вид, мало кому можно было дать больше двадцати лет.

Люди из Дворца Тасюэ сидели или стояли на мечах, удерживая в руках музыкальные инструменты. У половины в руках были пипы*. Остальные склонились над гуцинями. Слившиеся в единую какофонию оглушительно-громкие и очень тихие, протяжные и отрывистые, чистые и глухие звуки пролились с небес, заставив всех злых духов и живых мертвецов плакать кровавыми слезами, не в силах вырваться из клетки этой сводящей с ума мелодии.

[*琵琶 - пипа или циньская лютня - 4-струнный щипковый музыкальный инструмент типа лютни].

Людей из Дворца Тасюэ возглавлял юноша со светло-русыми волосами, глазами цвета зеленого нефрита и совершенными чертами лица. Он был одет в снежные одежды, белизна которых оттенялась прозрачным, как вода, камнем на его лбу, распахнутый ворот открывал тонкую шею, похожую на горлышко фарфоровой бутылки. Из-за того, что в горах Куньлунь всегда было холодно, на верхние одежды было накинуто манто из белой лисы, придававшее его облику еще большее изящество.

В руках он держал изящную пипу. Нахмурясь, юноша провел пальцами по струнам. Бесчисленные персиковые лепестки, кружащиеся вокруг него, начали свой танец, следуя за наигрываемой им мелодией.

– Четыре моря страдают от божественного ветра. Тысячелетиями благословение свыше отправиться в обитель бессмертных. Боевая броня сияет ярче солнца. Сегодня настало время для великого подвига*.

[*四海皇风被，千年德水清，戎衣更不著，今日高功成。*Источник: 舞曲歌辞·凯乐歌辞 (Боевая песня-марш). Поэт: 贺圣欢].

Звук лютни затих. Юноша посмотрел на Сюэ Чжэнъюна и других совершенствующихся, и открыл рот, чтобы произнести речь, как вдруг издалека раздался гневный окрик:

– Мэй Ханьсюэ! Что ты здесь забыл, сукин сын?! – это был Сюэ Мэн. Он бросился к тому месту, над которым завис меч Мэй Ханьсюэ, и, задрав голову, продолжил его поносить. – Почему Куньлуньский Дворец Тасюэ отправил к нам на помощь такого безответственного идиота?!

Е Ванси оглянулся на звук брани. Увидев молодого человека в снежных одеждах, окруженного водоворотом персиковых лепестков, он тоже разозлился.

– … Это он?

– Что? Ты тоже его знаешь? – спросил Наньгун Сы.

– Не совсем, – Е Ванси тоже был не рад встрече с Мэй Ханьсюэ, хотя и не стал браниться, как Сюэ Мэн. Отвернувшись, он бросил лишь два слова: – Мы дрались.

– О, и как он? – по-настоящему заинтересовался Наньгун Сы.

Е Ванси холодно усмехнулся:

– Прятался за женские юбки. Как сам-то думаешь?

Наньгун Сы:

– ...

Автору есть что сказать: тема для обсуждения!

Прошлая жизнь превратила нормального человека в собаку. Стоило Небесам треснуть, как черный хаски Тасянь-цзюнь снова поднял голову.

Глава 96. Этот достопочтенный возненавидел в этой жизни

Неудивительно, что Е Ванси говорил с таким презрением. Мэй Ханьсюэ был тем самым «старшим братом», что провоцировал бесчисленные споры между девушками в Персиковом Источнике.

Странно, в начале ему показалось, что перед ним кто-то сильный. Кто бы мог подумать, что это всего лишь никчемный жиголо? Наньгун Сы тут же потерял к нему интерес и бросился в бой.

Мэй Ханьсюэ беспомощно посмотрел на Сюэ Мэна, но видя, что тот игнорирует его, нахмурился и коснулся струн цитры. Сотни совершенствующихся из Дворца Тасюэ замерли, услышав эти звуки, а потом поспешили занять свои позиции...

– Цини, играйте «Песнь сияющего нефрита», пипы – «Танец сломанных барьеров».

По его команде люди, перебирающие струны, сменили мелодию. Бесчисленные звуки, похожие на бой барабанов и перезвон колоколов, вознеслись к небу, пронзая грозовые облака.

Призраки и мертвецы перестали сражаться. Вытянув шеи, они крутили головами, совершенно потеряв ориентацию в пространстве.

Ли Усинь, увидев подобное проявление силы, вспомнил, что люди из Куньлуньского Дворца Тасюэ сильны не только в музыке, но и хорошо знают, как чинить границу между мирами живых и мертвых*.

[*В одном из своих примечаний Автор писала, что рядом с горным хребтом Куньлунь также находятся запечатанные врата в Призрачное Царство].

Вне себя от радости глава ордена Усадьбы Битань поднял голову и крикнул:

– Племянник Мэй, ты сможешь починить этот небесный разлом?

Мэй Ханьсюэ, проигнорировав тошнотворно фамильярное обращение, ответил:

– Моей силы не хватит, чтобы восстановить подобный разлом.

– Ах… это... – Ли Усинь побледнел, взмахнул рукавами и вздохнул, – увы!

– Ханьсюэ, а что насчет четырехгранного барьера вокруг города Цайде? Сможешь поддерживать его?

Эти слова произнес Сюэ Чжэнъюн. Из-за давней дружбы Пика Сышэн и Дворца Тасюэ Мэй Ханьсюэ сразу узнал знакомого. Аккуратно придерживая пипу, он вежливо поклонился и ответил:

– Позвольте мне попробовать.

– Отлично! – обрадовался Сюэ Чжэнъюн, – если возьмешь на себя поддержку четырехгранного барьера, то эта нечисть не сможет вырваться наружу и мы вытащим оттуда Юйхэна...

– Старейшину Юйхэна?

– Ах, вот же моя дырявая память! Я забыл, что ты никогда раньше не видел