Осторожно, выслав вперед дозоры, Можайцев со своими людьми направился к тому месту, где над пропастью, найденной когда-то Пьером Леграном, вились сотни сигалей – пиренейских галок.

Франкистских пограничников не было заметно, наверное, их не прельщала прогулка по горам в дождь и ветер. Погода помогла Можайцеву и его спутникам незаметно совершить бросок по открытой местности и вовремя уйти под землю.

Отдохнув, отряд Можайцева отправился в переход пещерами, к тому месту, где из подземных теснин в широкую галерею вырывается безымянная река, найденная впервые профессором Пьером Леграном. Они пробирались путем, уже знакомым Можайцеву по предыдущим, предварительным походам, раскинули палатки там, где не так давно он и его спутники нещадно мерзли на мокрых камнях. На упругой глади подземной реки, под нависающими сверху выступами горных пород появились резиновые надувные лодки – целая флотилия.

При свете электрических фонарей и факелов плыли на легких неустойчивых суденышках все дальше. Наконец достигли пункта, указанного старым ученым, – Франсуа руководствовался его указаниями неукоснительно.

Можайцев снова, в сотый раз, принялся изучать план «Каньона смерти», глубокого ущелья, прорезавшего горы в этих краях. В сочетании названия местности с замыслами обосновавшегося здесь Карла Функа Можайцев видел зловещий смысл – по замыслу немца, смерть, только смерть должна была изрыгать эта расселина в земной коре. И смерть эту понесут установки «М-1», созданные им, Можайцевым! Ни на минуту его не оставляло чувство тревоги: можно быть уверенным – Генрих Шольц зря не потеряет ни одного часа! Наверняка он ни днем, ни ночью не отходит от аппаратов, построенных по чертежам Можайцева, и все-таки у него явно не ладится. Инженер Можайцев при мысли об этом злорадно улыбается, чуть-чуть, краешком губ: там, в Брайт-ривер, он понял наконец, чего от него хочет Уильям Прайс, и, опасаясь, что документы могут попасть в руки Прайса и Харвуда вопреки его воле и даже без его ведома, внес в них значительные коррективы. В ту пору он безгранично доверял Генриху Шольцу, не подозревая в нем агента Функа, однако получилось как-то так, что он не сказал и Шольцу об изменениях в чертежах – все было некогда, не до того, да и ни к чему. Предусмотрительность полностью себя оправдала, хотя и с неожиданной для Можайцева стороны, – о вожделениях Карла Функа он тогда и понятия не имел. Немцы обрадовались, утащив его портфель с бумагами на подлодку, Шульц торжествовал, но орешек на поверку оказался им не по зубам. Можайцев отлично понимал – это-то и тревожило его, – рано или поздно, в любой момент, инженеры Функа с участием Генриха Шольца добьются своего, додумаются, разгадают его трюк, поймут, что чертежи неполноценны. Однако произведенная им операция с документами там, в Брайт-ривер, по-видимому, все-таки позволила ему выиграть время.

Осторожность, осторожность – ею нельзя было пренебрегать ни в чем, об этом и Можайцев и Франсуа Легран не забывали ни на минуту. Присланным Прайсом людям предстояло в считанные часы проделать большую и трудную работу. Они молча ползли по подземным коридорам и щелям с тяжелым грузом, в указанных Можайцевым местах оставляли «подарки» Прайса, тщательно их маскировали – не забывая каждый раз уничтожить свои следы.

Работа велась не только под землей – ночью эти же люди выбирались на поверхность и беззвучно исчезали в указанных Можайцевым направлениях. По ночам они выполняли работу совсем иного рода. И однажды под утро, когда они возвращались под землю, чтобы отправиться в обратный путь, Можайцев один остался на поверхности, далеко от лаза, ведущего в царство пещер, пропастей и мрака. Люди уходили настороженные, чужие, готовые на все и с недоверием бросали на него последний взгляд – смысла выполненных ими работ они, естественно, не понимали до конца, но чувствовали, что их странный начальник рискует головой, и это возбуждало в них интерес к нему. К Можайцеву подошел его друг. Помолчали, крепко обнялись, в глазах Франсуа стояли слезы, которые он и не старался скрыть.

– Иди, – сказал наконец Можайцев, – пора, парни ждут тебя.

– Ты должен уцелеть, – проговорил Франсуа настойчиво.

– Хорошо, хорошо, я постараюсь, – согласился Можайцев. – Иди.

Фигура Франсуа растаяла в темноте. Можайцев лежал у входа в оборудованное для него убежище и смотрел в ночное небо – там, за сырой пасмурью, его мысленному взору открывались космические дали с блеском далеких созвездий.

Альдебаран… Альдебаран… Он вдруг поймал себя на мысли, что неизвестно зачем и почему думает о затерянной в мировой бездне звезде, которой, возможно, и нет вовсе… Просто он хотел уйти от жгучего желания немедленно действовать, отвлекая себя надуманной чепухой. Действовать, действовать, ведь он получил-таки возможность привести в исполнение свою угрозу, которая показалась просто смешной Гюнтеру Курцу там, в Норвегии. Но следовало подождать, чтобы нетерпением не сорвать с таким трудом налаженной операции, а заодно не поставить под удар Франсуа Леграна, дать ему возможность благополучно вернуться домой.

В вынужденном безделье прошел день, другой. Притаившись в крошечном гроте, Можайцев с помощью цейсовского бинокля вел наблюдение за местностью, а ночью выходил наружу, дышал холодным, сырым воздухом нагорья и без конца думал о тех, кого так давно не видел и уже никогда не увидит, – о сыне-заложнике, об Оксане, о Ландышеве, – большего для них он не сможет сделать.

Вспоминал заснеженные равнины украденной у него родины и мысленно прощался с нею… Как писал когда-то советский солдат в гитлеровском лагере смерти Заксенхаузене:

Нет, он, Можайцев, уже никогда не вернется к тебе, Россия, и никто там, в России, не узнает ни о нем, ни о том, как он умер. Но он еще жив, жив!

Сырая темная пасмурь нагоняла туман и тоску.

И вот настал час, когда он решительно привел в действие аппаратуру, повернул рычажки настройки.

Передающие телекамеры, установленные людьми Прайса, работали отлично, на экране приемника отчетливо были видны отдельные куски местности, серые, безжизненные горы, узкие котловины среди них, темные ущелья. Можайцев упорно искал «Каньон смерти»… Вот оно, выровненное, залитое бетоном летное поле, прикрытое сверху маскировочной сетью… Где-то тут притаились установки «М-1», может быть, уже готовые к действию.

В дневное время аппаратура работала беспрестанно. Можайцев знал: приближается решительный час – и по-своему к нему готовился. Прежде всего он уничтожил принесенный Родриго план «Каньона смерти», затем снова и снова проверил свое новое изобретение, над которым работал в течение многих лет. Он готовился к встрече с Гюнтером Курцем. И очень скоро встреча эта состоялась.

… Его пробудил от сна резкий возглас у входа в грот:

– Выходите!

Можайцев бросил взгляд на часы – ровно полночь. Снаружи кричали: