Торжественное открытие Фонда состоялось 3 марта 1992 года, на следующий день после того, как Горбачев скромно отпраздновал свое 61-летие дома в кругу семьи. На открытие пришли его прежние соратники Эдуард Шеварднадзе, Егор Яковлев и Евгений Примаков, актеры, художники и писатели, составлявшие сливки московский интеллигенции, а также действующий вице-президент РФ Александр Руцкой – его появление можно было считать знаком временного перемирия между Горбачевым и Ельциным. Помещения Фонда были оформлены более чем помпезно, а здание напоминало американские президентские библиотеки, в которых часто размещались архивы и музеи, посвященные правлению какого-либо лидера США. Традицию эту начал Франклин Рузвельт, а финансирование подобных библиотек частично брало на себя государство. Вначале Фонд Горбачева получал субсидии от государства, однако в том же 1992 году Ельцин их отменил, и бывший генсек СССР был вынужден поддерживать свое детище самостоятельно. Горбачев зарабатывал хорошие деньги, читая лекции по всему миру, а также рекламируя пиццу и сумки Louis Vuitton – эти редкие появления в печатных изданиях и на телевидении, а также гонорары за лекции и книги составляли основу его дохода и позволяли удерживать Фонд на плаву. “Я была против того, чтобы он снимался. Но в то же время я его понимала”, – вспоминала впоследствии Раиса Максимовна[2185].

Перемирие между Горбачевым и Ельциным стало возможным, поскольку бывший лидер СССР пообещал не критиковать действующую власть, пока идут демократические реформы. Некоторое время Горбачев публично поддерживал режим Ельцина, отмечал мужество, смелость и решительность, продемонстрированные президентом в августе 1991 года, и обращался к западным лидерам с просьбами помочь молодой России. Однако в глубине души он по-прежнему испытывал к Ельцину сильную неприязнь. Однажды он сказал журналисту Дмитрию Муратову: “Когда меня будут вешать, ты должен помочь, чтобы не вешали с Ельциным на одной березе”[2186].

Однако период затишья продолжался недолго. В январе Ельцин отпустил цены, чем вызвал гиперинфляцию – за 1992 год товары подорожали в 30 раз. Практически в одночасье россияне лишились своих сбережений и в отчаянии начали продавать личные вещи прямо на улицах, чтобы выручить хоть какие-то копейки. Будучи у власти, Горбачев воздержался от подобной радикальной реформы, понимая возможные последствия. Некоторое время он медлил с критикой. Как он объяснил Муратову, его Фонд не был “теневым кабинетом”, а сам он не являлся оппозицией власти[2187]. Однако во время апрельской пресс-конференции Горбачев не только осудил “грубые ошибки” администрации Ельцина, но и сравнил ее с большевиками, которые в конце 1920-х – начале 1930-х годов, как ковбои, загоняли в колхозы “человечье стадо”[2188].

В конце мая Дмитрий Муратов спросил Горбачева, не являлась ли подобная жесткая критика нарушением договоренности между ним и Ельциным. Горбачев парировал:

– Слушайте, Ельцин не Иисус Христос – не тот человек, перед которым я должен держать ответ… скрывать свое несогласие… молчать я не буду[2189].

Ответ Кремля не заставил себя долго ждать. 3 июня пресс-секретарь Ельцина заявил, что Горбачев имеет полное право выражать свое мнение, но человеку, так и не решившемуся провести экономические реформы, не стоит критиковать президента, у которого хватило на это смелости. Горбачева также предупредили, что Ельцин готов принять необходимые и законные меры для защиты своих решений[2190]. Вскоре после этого министр печати и информации Михаил Полторанин назвал Горбачева преступником, который, будучи во главе компартии, якобы спонсировал международных террористов. Он также заявил, что экс-президента можно уничтожить одним ударом, поскольку имеются архивные документы, подтверждающие его виновность, однако смысла в этом нет, поскольку с Горбачевым-политиком уже покончено[2191].

О том, что с Горбачевым “покончено”, могли говорить в России, но никак не за рубежом. В 1992 году его выступления в Японии собирали полные залы. Люди жадно внимали каждому его слову и даже протягивали детей, чтобы тем передалось немного “кармы” Горбачева. Экс-премьер-министр Японии Тосики Кайфу устроил торжественный ужин на несколько сотен гостей и спел “Подмосковные вечера” вместе с советской делегацией. Несколько японских университетов вручили бывшему лидеру СССР почетные ученые степени. Во время лекции Горбачева в одном из вузов Раиса Максимовна присоединилась к мужу и рассказала 20-тысячней аудитории, как они с Михаилом Сергеевичем полюбили друг друга, будучи студентами МГУ. В той поездке Горбачев дал понять, что раздумывает о возвращении в политику: “Шарль де Голль в последний раз пришел к власти в 68 лет, а мне сейчас только 61”[2192].

Весной 1992 года Горбачев облетел США на корпоративном самолете журнала Forbes под названием The Capitalist Tool. Американская публика восторженно слушала его выступления, за которые Горбачев получал большие гонорары, потраченные впоследствии на поддержку Фонда. В память о былых временах он в последний раз пообщался с Рональдом и Нэнси Рейган. Бывшие лидеры двух сверхдержав пили вино, ели печенье с шоколадными крошками и вспоминали, как покончили с холодной войной[2193]. Однако Брюсу Аллину, члену команды Явлинского – Эллисона, который слушал речь Горбачева в Гарвардской школе управления имени Кеннеди, показалось, что экс-президент выглядел “потерянным и как будто находился в какой-то параллельной реальности” – как будто “не мог найти слова, чтобы точно описать, в какой точке жизни он находится и куда движется”. После выступления Горбачев проигнорировал неофициальную встречу с богатыми и влиятельными спонсорами, организовавшими его приезд в Гарвард, и поужинал наедине с женой в отеле “Чарльз”, приютившись за столиком в углу[2194].