– Любопытно, как изменился Конгресс всего за четыре года после завоевания независимости, – начал он. – Люди, которые, не щадя сил, бились за свободу, теперь бьются друг с другом. Мы теперь по-другому относимся к бизнесу. Будь я, например, преступником, имей полную возможность заняться политикой с выгодой для себя, вряд ли я подумал бы: «Наркотики, убийства в порядке вещей, но политика – это святое». Она была бы для меня не святее проституции.

Посмотрев на Махеша Капура, который опять закрыл глаза, Абдус Салям стал развивать мысль:

– Предвыборная борьба требует все больше и больше средств, и политики поневоле будут требовать все больше и больше денег от бизнесменов. А поскольку они сами коррумпированы, они не смогут устранить коррупцию в государственных учреждениях. И не захотят. Рано или поздно эти коррумпированные политики будут назначать судей, уполномоченных по выборам, ведущих государственных деятелей и полицейских. Единственная надежда на то, что еще пара избирательных кампаний – и удастся стереть Конгресс с лица земли, – продолжал Абдус Салям изменнические речи.

Подобно тому как на концерте одна фальшивая нота в раге может пробудить задремавшего слушателя, так это высказывание молодого политика заставило Махеша Капура открыть глаза.

– Абдус Салям, – сказал он, – у меня нет настроения с вами спорить. Не говорите всякой ерунды.

– Но то, что я сказал, возможно. И даже, я сказал бы, вполне вероятно.

– Никто не в силах стереть Конгресс с лица земли.

– А почему нет, министр-сахиб? Мы набрали меньше пятидесяти процентов голосов на этих выборах. В следующий раз наши противники усвоят правила арифметики и объединятся против нас. А Неру, обеспечивавший значительную часть голосов за нас, к тому времени умрет или будет на пенсии. Еще пять лет на своем посту он не продержится. Он сгорит на этой работе.

– Неру переживет и меня, и, возможно, даже вас, – сказал Махеш Капур.

– Может, заключим пари?

Махеш Капур сердито поерзал.

– Вы пытаетесь вывести меня из себя?

– Да нет, просто предлагаю дружеское пари.

– Оставьте меня, пожалуйста, в покое.

– Хорошо, министр-сахиб. Но завтра я снова приду, в то же время.

Махеш Капур ничего не ответил.

После ухода Абдуса Саляма Махеш Капур сидел, глядя на сад. Качнар[245] собирался расцвести. Бутоны представляли собой длинные зеленые стручки с темными розовато-лиловыми пятнами там, где должны были появиться лепестки. Маленькие белки прыгали вокруг дерева и гонялись друг за другом на его ветвях. В кроне дерева помело, как обычно, сновали туда-сюда нектарницы; издали доносился настойчивый лай барбета.

Махеш Капур не знал названий птиц и цветов ни на хинди, ни на английском языке, но в том настроении, в каком он пребывал, он, возможно, даже полнее воспринимал сад с его обитателями. Сад был его безымянным убежищем, где звучало лишь щебетание птиц и надо всем царил наименее поддающийся интеллектуальной обработке природный феномен – запах.

Когда была жива жена Махеша Капура, она поначалу спрашивала иногда его мнение о посадке дерева или устройстве клумбы, но это лишь раздражало его.

– Да делай как хочешь, – отмахивался он. – Я же не спрашиваю твоего мнения о своих бумагах.

Спустя какое-то время она перестала обращаться к нему в этих случаях.

К большой, хоть и тихой, радости госпожи Капур, сад в Прем-Нивасе год за годом получал различные призы на конкурсе цветов, вызывая досаду садоводов большего калибра, которые не могли понять, что приносит Прем-Нивасу успех: умелые садовники или, может, импортные семена. В этом году их сад должен был получить главный приз – в первый и, понятно, в последний раз.

18.16

На фронтоне дома расцвел желтый жасмин.

В доме госпожа Рупа Мера бормотала:

– Прямая петля, обратная. Прямая, обратная. А где Лата?

– Ушла купить книгу, – ответила Савита.

– Какую?

– Она сама еще, наверное, не знает. Какой-нибудь роман.

– Ей надо к экзаменам готовиться, а не романы читать.

Примерно в то же время то же самое говорил Лате книготорговец. Его бизнес спасало то, что студенты редко следовали его советам.

Доставая одной рукой книгу с полки, другой он выковыривал серу из уха.

– Я уже достаточно хорошо подготовилась, Балвантджи, и устала от занятий, – ответила Лата. – Я вообще от всего устала, – добавила она с драматическим пафосом.

– Вы очень похожи на Наргис, когда говорите так, – сказал Балвант.

– Боюсь, у меня только пять рупий одной банкнотой.

– Это не страшно. А где ваша подруга Малатиджи? Я что-то давно не видел ее.

– Она усердно занимается и не тратит время на романы, – сказала Лата. – Я сама редко вижусь с ней.

В магазин вошел Кабир. Он был бодр и весел. Увидев Лату, он остановился.

Перед глазами Латы сразу ожила их последняя встреча, а вслед за ней – первая, в книжной лавке. Несколько секунд они смотрели друг на друга, Лата первая сказала:

– Привет.

– Привет, – отозвался Кабир. – Я вижу, ты уже уходишь?

Еще одна случайная встреча, когда оба не знали, что сказать.

– Да, – ответила она. – Пришла за Вудхаусом, а купила вместо этого Джейн Остин.

– Пошли в «Голубой Дунай», выпьем кофе. – Это звучало почти распоряжением.

– Мне надо домой, – сказала Лата. – Я сказала Савите, что вернусь через час.

– Савита подождет. Я хотел купить книгу, но это тоже подождет.

– Какую книгу?

– Да не важно. Сам не знаю. Хотел посмотреть, что тут есть… Не из поэзии или математики, – добавил он.

– Ну что ж, ладно, – отозвалась Лата беспечно.

– Отлично. Пирожные, по крайней мере, должны быть на уровне. Не знаю, правда, как ты будешь выкручиваться, если зайдет кто-нибудь из твоих знакомых.

– Это меня не волнует.

– Замечательно.

До «Голубого Дуная» надо было пройти всего две сотни ярдов по Набиганджу. Они заняли столик и сделали заказ. Оба молчали.

– Хорошая новость о крикете, – нарушила молчание Лата.

– Отличная.

Индия выиграла у Англии в Мадрасе пятый матч из серии, с одного иннинга и с восемью ранами, и никто не мог в это поверить.

Принесли кофе. Помешивая его в чашке, Кабир спросил:

– Ты правду тогда сказала?

– О чем?

– Что ты пишешь этому парню.

– Да.

– И насколько это серьезно?

– Ма говорит, чтобы я выходила за него.

Кабир молча наблюдал за своей рукой, мешавшей кофе.

– Ничего не хочешь сказать по этому поводу? – спросила Лата.

Он пожал плечами.

– Ты меня ненавидишь? Тебе все равно, за кого я выйду?

– Не говори глупостей, – сердито бросил Кабир. – И пожалуйста, вытри слезы. Они разбавляют твой кофе и портят мне аппетит.

Лата сама почти не замечала, как слезы наполняют ее глаза и стекают по щекам. Она не пыталась их стереть и