Итак, кто же сердечней – религиозные или нерелигиозные люди? А это зависит от того, с кем они сейчас в контакте – со Своими или Чужими. Положим, религиозные люди общаются со Своими. Многочисленные исследования говорят, что да, они чаще добровольно помогают (внутри и вне религиозного контекста), больше жертвуют на благотворительность, более доброжелательны, чаще готовы доверять, быть честными и прощать в ситуации экономических игр. Однако есть целый ряд исследований, в которых не выявлено никакой разницы между религиозными и нерелигиозными людьми{951}.

Откуда берутся расхождения в результатах? Начнем с того, что нужно обязательно уточнять, не основаны ли данные на собственной оценке испытуемых – религиозные люди склонны преувеличивать уровень собственной просоциальности по сравнению с нерелигиозными. Другой важный фактор – это публичность конкретного просоциального поведения. Религиозному человеку часто бывает чрезвычайно важно общественное одобрение, и поэтому он особенно постарается, если поступок совершается у всех на виду. В качестве иллюстрации контекстуальной зависимости сошлюсь на одно исследование, его результаты свидетельствуют, что члены религиозной общины действительно оказались более щедрыми, чем их нерелигиозные товарищи, – но только в день своего «Шаббата»[505]{952}.

Еще один немаловажный момент: а о какой религии мы говорим? В главе 9 я уже упоминал, что ученые Университета Британской Колумбии – знакомые нам Ара Норензаян и Джозеф Хенрик, а также Азим Шариф – определили связи между характерными чертами разных религий и аспектами просоциальности{953}. Как мы помним, культуры малочисленных общин редко придумывают морализаторских божеств. Только когда группа становится достаточно велика, из-за чего люди вынуждены регулярно сталкиваться с незнакомцами и это становится обыденным явлением, – вот тогда-то общество и изобретает бога-судью: иудеохристианское/мусульманское божество.

В подобных культурах явные и скрытые указания на религию поднимают уровень просоциальности. В одном исследовании религиозные участники эксперимента для начала решали простую подготовительную задачу: составляли предложения из слов, несущих или (в контроле) не несущих религиозный смысл (например, «дух», «божественный», «священный»); в первом случае подобная настройка приводила к повышенной щедрости (по сравнению с контролем). Это отсылает нас к феномену, описанному в главе 3: если в комнате висит плакат с изображением глаз, люди ведут себя там более просоциально. Когда в описанном эксперименте в качестве прайминга использовали слова, так сказать, мирского толка, но тоже подразумевающие контроль за поведением, – такие как «судья», «полиция», «контракт»[506], – эффект оказывался аналогичным. А это подтверждает главенство ощущения, что за нами наблюдают{954}.

Итак, напоминание о боге-судье повышает человеческую просоциальность. Еще важно учитывать, как конкретное божество поступает в случае наших прегрешений. Чем страшнее обещанная кара, тем щедрее люди по отношению к незнакомым единоверцам. Может быть, жестокие боги ожесточают и людей (по крайней мере в экономических играх)? Результаты одного эксперимента подтвердили это: карающие боги желают, чтобы и я тоже карал. А результаты другого – опровергли: нет, придержи свою наличность, Бог тебя прикроет. Исследования в Университете Британской Колумбии выявили забавную закономерность. Если настроить респондентов на мысль о боге наказующем, то количество случаев жульничества уменьшится, а если о боге милосердном, то жуликов станет больше. По итогам последующего анализа ответов респондентов из 67 стран выяснилось, какой аспект бога превалирует для них в религии, на чем делается акцент – на рае или аде. Чем больше крен в сторону ада, тем ниже в той стране был уровень преступности. Когда дело доходит до Вечности, кнут работает лучше, чем пряник.

А теперь обратимся к вопросу, как религия заставляет нас действовать из худших побуждений по отношению к Чужим. Вообще-то иллюстрацией к этому оказывается – как ни крути – история человечества. «Руки» каждой религии обагрены кровью: буддистские монахи поспособствовали массовым гонениям и убийствам мусульман в Рохиндже (Мьянма), квакер из Белого дома отпраздновал Рождество ковровой бомбардировкой Северного Вьетнама[507]{955}. За плечами каждого учения – религиозные войны, которые Наполеон (чаще всего эти слова приписывают ему) метко припечатал сравнением: «Люди убивают друг друга, чтобы доказать, что их воображаемый друг лучше». Да и все остальные войны не обходятся без поклона в сторону всемогущих помощников и свидетелей. Религия – это надежный катализатор насилия. Европейские католики и протестанты изничтожали друг друга почти 500 лет, шииты и сунниты – 1300. Страсти вокруг несогласия с различными экономическими или государственными моделями утихают гораздо быстрее: разве можно представить, что сегодня кинулись бы друг на друга разъяренные сторонники и противники указа византийского императора Ираклия I за номером 610 о смене официального языка с латинского на греческий. Как показало исследование 600 террористических группировок, действовавших в течение 40 лет, терроризм на религиозной основе наиболее долгоживущий, и непохоже, чтобы он ослабевал – идет постоянный приток новых бойцов.