И Гободо-Мадикизела с болью и беспокойством обнаружила, что испытывает все возрастающую эмпатию к этому человеку.

И тут настал поворотный момент. Это случилось, когда де Кок вспоминал какой-то эпизод и пришел в сильное волнение. Гободо-Мадикизела бессознательно протянула руку и дотронулась – жест-табу! – до его пальца сквозь прутья решетки. На следующее утро ее рука будто налилась свинцом, парализованная тем прикосновением. В замешательстве исследовательница не могла понять, чья сила – его или ее – определила тот жест (может быть, он как-то манипулирует ее действиями?). Но следующая их встреча усмирила всю бурю ее чувств: де Кок поблагодарил Пумлу и признался, что она дотронулась до пальца, который нажимал на спусковой крючок. Нет, никакой непостижимой дружбы не случилось, не заиграла нежными переливами волшебная музыка. Но бессознательный жест понимания и эмпатии показал, как тончайшая, хрупкая ниточка, на тот краткий миг сделавшая двух людей Своими, определила всю сцену.

Создание обновленных категорий Своих в условиях конфликта часто требует сжигания культурных мостов. Взять, например, восстание Мау-Мау в Кении в 1950 г. Мощный удар британского колониализма в этой стране прошелся по народу кикуйю; это племя обитало на особо богатых землях, в которых британцы были сильно заинтересованы. В конце концов возмущение кикуйю вылилось в движение Мау-Мау[511].

Земледельцы кикуйю не проявляли особой воинственности (в отличие, скажем, от своих соседей – кочевников масаи, которые вечно терроризировали кикуйю). Чтобы выковать новую «породу» кикуйю – воинов, требовался яркий символический акт. Клятвы внутри их культуры имели огромную силу, и ритуал клятв, принятых у Мау-Мау, переходил границы всех принятых норм и чудовищным образом нарушал все табу кикуйю, так что дорога обратно в общество теперь была им заказана. Смысл такой клятвы совершенно ясен: «Ты сжег все мосты. Теперь у тебя нет семьи, кроме Нас».

Подобная стратегия используется и сейчас в чудовищных актах насилия, когда повстанческие группировки воруют детей, чтобы воспитывать из них солдат{961}. Иногда новобранцам приходится сжигать символические культурные мосты. Но, помимо этого, осознавая ограниченные возможности детского абстрактного мышления, повстанцы заставляют детей совершать более конкретные действия – убивать членов своих семей. Теперь мы твоя семья.

Если так случится, что детей-солдат отпустят на свободу, то вероятность их нормального здорового развития в дальнейшем резко возрастет – при условии, что найдутся родственники, которые примут их в свои семьи. Главное, чтобы остался несожженный мост{962}.

Пока я все это пишу, поступают новости о том, что спасены более 200 нигерийских школьниц, похищенных в 2014 г. террористической группировкой «Боко харам». Что выпало на долю этих девочек, даже трудно представить: ужас, боль, подневольный труд, непрекращающееся насилие, беременности, СПИД. Эти девочки вернулись, но скольких из них дома не приняли – из-за СПИДа, из-за уверенности, что девочки сами стали террористками, из-за рожденных в неволе младенцев, которых они принесли с собой. Такое отношение приведет лишь к тому, что психика этих девочек будет сломана навсегда.

В главе 11 разбиралось понятие псевдовидов; при его применении Чужие видятся настолько непохожими на Своих, что и людьми-то не считаются. Из главы 15 мы узнали, с каким искусством демагоги выставляют Чужих насекомыми, грызунами, заразой, раковой опухолью, испражнениями… Вывод однозначен: опасайтесь провокаторов, представляющих Чужих вещами, о которые можно вытирать ноги, которые нужно травить ядами или выбрасывать в выгребную яму. Все просто.

Но пропаганда, выстроенная с использованием псевдовидов, бывает и не такой прямолинейной. Осенью 1990 г. иракские войска вступили на территорию Кувейта. И тут, в преддверии войны в Персидском заливе, американское общество услышало одну чудовищную историю – и содрогнулось. Десятого октября 1990 г. перед главами комиссии по Правам человека конгресса США предстала 15-летняя беженка из Кувейта{963}.

Девушка (она назвала только свое имя – Наира) работала добровольцем в одной из кувейтских больниц. Со слезами на глазах она рассказывала, как иракские солдаты выносили из больницы инкубаторы для новорожденных, чтобы отправить их в свою страну, и как 300 выброшенных из инкубаторов недоношенных младенцев были оставлены на произвол судьбы.

Страна замерла в ужасе: «Эти люди бросают младенцев умирать на холодном полу! Они нелюди!» Выступление Наиры услышали и увидели в новостях 45 млн американцев, его цитировали семь сенаторов, отдавая свой голос в поддержку войны (резолюцию о вступлении США в войну приняли с перевесом в пять голосов), его десять раз упомянул Джордж Буш-младший в дебатах о введении войск. И американцы начали военные действия с одобрения 92 % американцев – такой процент населения поддержал решение президента. По словам члена палаты представителей Джона Портера (он представлял республиканцев от Иллинойса), «нам ни разу, нигде и никогда не доводилось слышать о таком неслыханном зверстве и бесчеловечности, таком садизме, как те, о которых рассказала сегодня Наира».

Прошло много времени, прежде чем выяснилось, что рассказ про инкубаторы представлял собой чистейший обман, феномен псевдовидов. Беженка была не беженкой, а 15-летней дочерью посла Кувейта в США Наирой ас-Сабах. Сюжет с инкубаторами явился плодом работы PR-агентства Hill+Knowlton, нанятого кувейтским правительством с подсказки Портера и сопредседателя палаты представителей Тома Лантоса (от калифорнийских демократов). Агентство провело исследование и выяснило, что люди особенно остро реагируют на истории преступлений против младенцев (еще бы!), ну и соорудило сюжетец, натаскало «свидетельницу». Блеф был разоблачен группами движения за права человека (из организаций «Международная амнистия» и «Защита прав человека») и средствами массовой информации. «Свидетельство» изъяли из записей конгресса – но это произошло уже много позже окончания войны.