отчалил, картина стала еще внушительнее: под форштевнями и веслами пенились волны, тысячи знамен и флагов развевались на ветру, щиты и доспехи сверкали.

На царском корабле вместе с другими философами находились Пиррон из Элиды, Аристандр и индийский мудрец, таинственно появившийся в лагере в Сангале. Он сидел на носу, скрестив ноги и положив на колени руки, и смотрел прямо перед собой, неподвижный, как статуя.

– Что ты узнал о нем? – спросил царь Аристандра.

– Его зовут Калан, что по-гречески звучит «Каланос». Он великий мудрец среди своего народа и обладает необыкновенными способностями, достигнутыми путем долгих упражнений в медитации.

– Этот народ, – вмешался Пиррон, – верит, что их души, жившие неправильно, после смерти переходят в другие тела, и так – много раз, пока полностью не очистятся от боли и страданий, как металл в печи. Только тогда они смогут раствориться в вечном покое, который они называют нирвана.

– Это напоминает мне мысль Пифагора в одной поэме Пиндара.

– Верно. Вероятно, эти мысли пришли к Пифагору из Индии.

– Откуда тебе все это известно?

– От самого Калана. Он выучил греческий меньше чем за месяц.

– Меньше чем за месяц? Как такое возможно?

– Возможно, раз это случилось. Однако я не могу этого объяснить. Но еще до того, как он научился говорить, – продолжил Аристандр, – он мог каким-то образом общаться со мной. Я слышал, как его мысли звучали у меня в голове.

Александр посмотрел на волны, ласкавшие борт корабля, потом поднял взгляд и обозрел речной простор и скопление судов на его середине. Усевшись на моток канатов на корме, Пиррон писал что-то на табличке, положив ее на колени.

Царь спросил своего ясновидца:

– Ты говорил с индийцем о своем кошмаре?

– Нет.

– А он все еще снится тебе?

– Нет, с тех пор, как этот человек явился в лагерь.

– А ты знаешь, зачем он явился?

– Чтобы познакомиться с тобой. И помочь тебе. Он давно знал, что с запада придет великий человек, и решил встретиться с ним.

Александр оторвался от борта и подошел к Калану.

– Что ты рассматриваешь, Калан? – спросил он.

– Твои глаза, – ответил мудрец странным, вибрирующим, как звук какого-то бронзового инструмента, голосом. – Это образ темной линии, пересекающей твою душу, граница между светом и тьмой, по которой ты бежишь, как по лезвию бритвы. Трудное и очень болезненное занятие…

Царь изумленно проговорил:

– Как можешь ты рассматривать мои глаза, не отрывая взгляда от волн? И как вышло, что ты заговорил на моем языке так хорошо, если никто тебя не учил?

– Я видел твои глаза еще до того, как встретился с тобой. А язык один, владыка. Поднявшись к истокам собственной души и натуры, человек в состоянии понимать все человечество и изъясняться с ним.

– Зачем ты пришел ко мне?

– Я следую за моими поисками.

– И куда же ведут тебя твои поиски?

– К миру, к спокойствию.

– Но я несу войну. Я готовился к этому с детства.

– Но ты готовился также и к знаниям. Я вижу в твоих глазах тень великой мудрости. Мировое спокойствие – это высшее добро. Высшему добру нельзя следовать, не пройдя ранее через огонь и меч. Ты уже миновал и огонь, и меч. Я хочу помочь тебе взрастить в себе мудрость великого государя, который когда-нибудь станет отцом всех народов. Для этого я пришел к тебе.

– Я рад тебя видеть среди моих гостей, Калан, но мой путь был предначертан еще в тот день, когда я впервые пересек море. Не знаю, смогу ли я изменить его.

– Скоро эта река вынесет нас к течению великого отца Инда, – ответил Калан, снова направив взгляд на быстрые волны. – Если ты поднимешься по его течению, то увидишь маленький ручеек с прозрачной водой. Но потом, спустившись в долину, ты найдешь и другие ручьи, смешивающие свои воды с его водами, и каждый малый ручей немного изменяет цвет отца вод и направление его течения. Ты увидишь деревья, склоняющие свои кроны к самой воде, увидишь всевозможных рыб, змей и крокодилов, вдруг выныривающих и снова погружающихся в глубину, увидишь птиц, что вьют гнезда на реке. Река, что течет перед тобою сейчас, – это одно; приближаясь к Океану, она постепенно становится другой. А там она погружается в вечные воды, во вселенское лоно, окружающее всю землю. И когда это произойдет – тогда больше не будет великого Инда, а будет часть единой живой жидкости, из которой рождаются тучи и птицы, реки и озера, деревья и цветы…

Больше он ничего не сказал и вновь погрузился в свое непроницаемое молчание.

В это время к царю с озабоченным видом подошел Неарх.

– В чем дело? – спросил Александр.

– Пороги, – ответил тот.

Глава 55

Неарх указал на угрожающее бурление воды прямо по носу, стадиях в десяти.

– Нужно немедленно причалить и исследовать течение реки, прежде чем подвергать опасности флот, – сказал он и велел поднять тревожный флаг, приказывая рулевым сворачивать к берегу.

Старший над гребцами крикнул:

– Весла правого борта – суши!

Одни гребцы подняли весла из воды, в то время как другие продолжали грести. Корабль совершил поворот к правому берегу реки. При виде сигналов и этого маневра флагмана остальные суда также повернули, подошли к берегу и бросили якоря. Но пока команды собирались пришвартоваться к берегу, послышался громкий крик, и с возвышающихся над рекой холмов появились тысячи воинов, с ходу бросившихся в атаку.

Александр велел трубить в трубы, и щитоносцы и штурмовики, попрыгав в доспехах в воду, побежали вперед, чтобы задержать врагов, подошедших уже совсем близко.

– Кто это? – спросил царь.

– Маллы, – ответил Неарх. – Мы близки к слиянию с Индом. Это лютые, непримиримые бойцы.

– Мои доспехи! – велел Александр.

Оруженосцы принесли панцирь, поножи, шлем с гребнем.

– Не ходи, Александрос! – умоляла его Роксана, повиснув у него на шее.

– Я царь. Я должен быть первым. – Он поспешно поцеловал ее и крикнул своим солдатам: – За мной!

Схватив щит, царь бросился в воду и изо всех сил устремился к берегу.

Тем временем и с других кораблей высаживались тысячи воинов.

Оказавшись на суше, Александр тут же побежал к батальонам тяжелой пехоты, а выше по реке уже начали выводить лошадей, чтобы построить первые конные отряды.

После первого столкновения враги начали пятиться под натиском македонских частей, получивших подкрепление и перешедших в атаку сомкнутым строем. Увидев, что их не одолеть, маллы начали организованное отступление, упорно сопротивляясь, пока, поднявшись на склон холма, не получили позиционного преимущества, и тогда контратаковали с новой силой. Фронт заколебался, и поначалу было неясно, кто одолеет, маллы или