отец, якобы погиб при исполнении еще до моего рождения. Так что, при всем моем уважении к маме, которая всю жизнь жила для себя, скинув сына на деда и бабушку, могло быть всякое. Что же касается фамилии, то Сперанский, от латинского sperare-надеяться, получается «Надеждин». А еще я по образованию юрист, пусть и в экономической плоскости, но юрист. Академию ФСБ не заканчивал, а, по протекции деда, прошел обучение после экономического ВУЗа в специальной школе, тайно, чтобы иметь возможность работать под прикрытием.

И теперь вопрос: а кто еще в истории России имеет столько совпадений между двумя личностями? Тут и игра слов и нумерология. Вот я и пришел к выводу, что личность Сперанского, как реципиента, не случайна. Так что все мысли от том, что смерть не конечна, нужно выкинуть из головы и жить, стараясь эту жизнь сделать не менее красочной, чем та, которой лишился, а, лучше, еще более полезной и яркой.

Пока я успел поразмышлять, мои собеседники, переглядываясь, пришли к какому-то решению. И Тарасов показался мне сломанным человеком.

— Что, господин учитель, детей сиротами отставите? Его светлость человек благородный, но, как я понял, испытывает потребность в деньгах, а имение доходу почитай и не имеет. Казнит, так и есть, что убьет, — сказал Тарасов, вообще осунувшись.

Мне его жалко не было. Чего жалеть людей, которые сознательно оступаются? Каждому, да воздаться по его заслугам! И тут никаких противоречий в общем сознании двух личностей не было. А вот, как только я начинал думать о том, чтобы использовать Тарасова и не так, чтобы в черных тонах представить его деятельность, то часть сознания противилась.

— Метель началась, — констатировал я.

Погода и вправду испортилась. Сглазил я, предвещая скорую весну.

— Последние потуги зимы, — сказал Северин, пока другие ждали продолжения моих слов.

— В дом входите! — сказал я, указывая вглубь дома. — Уж не извольте обиды чинить, но у меня и чаю нет, чтобы согреться.

И вправду, как так получается, что я зависим от князя даже в еде. Пусть чай и не так, чтобы и дешевый, но мне гарантировался пансион, а не раз на раз обеды с Его Светлостью или сухпай на кухне. Ничего не измениться, либо дворецкого Ивана в отхожее место мордой тыкну, либо придется жаловаться моему работодателю.

— Пройдем по всем книгам… — сказал я и углубился в дотошную и скрупулёзную работу.

Таким буквоедом я не был никогда. Сейчас же я замечал каждую ошибку, меня коробило от глупых формулировок, чуть ли не подташнивало от явных недоработок в документах, или вовсе на некоторые моменты отсутствие таковых. И все равно я понимал, что документация Тарасова в очень хорошем виде. Даже не хочу смотреть на те документы, которые в плохом виде.

— Одна лесопилка работает, или вовсе таковых не существует? — спрашивал я.

— Одна, вторая собрана наполовину, думал ентим летом собрать. Колесо заказал, не прибыло еще, — отвечал Тарасов.

— Вот скажи мне, Николай Игнатьевич, ты рассчитывал, что князь и вовсе не приедет в ближайший год в имение, да никого и не пошлет? — спрашивал я.

— Так кожный год присылает кого посмотреть, что тут делается, — понуро отвечал Тарасов.

Куракин присылает, управляющий дает деньги, присланный погуляет, девок в бане помнет, да уезжает с отчетом, что все тут правильно. А охрана на своем рубле сидит. Все довольны, кроме самого князя, которому не хватает средств для выпендрежной жизни в столице.

— И все же мы поедем. Я хочу посмотреть на хаты крестьян. Коли и их ты обсчитываешь, то хоть режь, а я все одно доложу князю, — сказал я, вставая из-за стола. — Только нынче я иду к князю и проведу два урока его недорослям. После и поем, авось метель успокоится.

— Мы обождем, во дворе и обождем, — чуть повеселел Тарасов, почуяв, что в его жизни забрезжил огонек.

— А ты наперед не радуйся! Думай, сколь много денег отдашь князю! — сказал я, одеваясь и грубо указывая своим гостям на дверь.

На самом деле, я кое что хотел предложить и Тарасову и после князю Куракину. Имение может быть очень даже успешным. Правда по всем прикидкам нужно будет на один год увеличить количество дней барщины до четырех, но переживут крестьяне. Я вот был поражен, что в имении трехдневная отработка на барщинных полях. Четыре, а то и пять — в иных поместьях это нормально. А тут только три, не взирая на то, что князь в долгах, он следует своим устремлениям просвещенного помещика.

Увеличение на один день барщины должно хватить для того, чтобы поднять ряд земель, сейчас проходящих по книгам, как луга. Но куда нужно более трехсот пятидесяти десятин для скота, которого, считай и нет? В барском ведении только двадцать три коровы, и то, в большей степени телки на мясо.

Уроки прошли обыденно, на завтрак меня не пригласили, а дворецкий Иван, только после занятий с детьми, представил-таки мне лакея, который должен был меня обслуживать. Еще, гад, извинялся, что одного слугу предоставляет, что позже девку какую пришлет. Ну да, ладно, мне то что нужно? Чтобы было тепло, да еда. Ночные горшки я как-то смущаюсь доверять кому бы то ни было, а убраться в комнате всегда смогу, потому как привычен не сорить.

Меня ждали. Действительно, метель чуть утихла и было вполне нормальная погода, чтобы прокатиться по деревне. Так-то были видны крестьянские дома и они кажутся не такими и плохими, но я хотел увидеть, что у крестьян есть и какой быт.

Мы поехали на санях, хотя вполне можно было и пройтись. Или нельзя? Дорожки