– А я не помню. Не шибко, видно, любил целоваться.

«Точно!» – подумала Марина и удивилась, почему она никогда не придавала этому значения. Ведь даже в самом начале их знакомства он недолго задерживался на её губах. Представила, как они целуются, и поняла, что, наверно, это уже невозможно… «Странно! Всё-таки самые настоящие поцелуи случаются только на первом этапе отношений, – она обернулась и оглядела присутствующих. – Скорее всего, в этой компании один Сёма из целующихся и Володенька. Только не с женой, естественно. А Фёдор? Да что это?! Мне-то какое дело?! Пусть его жена разбирается, почему мужики, прожив по десять и больше лет со своими жёнами, практически перестают по-настоящему целоваться! Может, у других иначе и я ошибаюсь? Надо баб поспрашивать. Так кто сознается? Если только Викуся. Её сегодня нет, а то бы прямо сейчас спросила. Не хватает её! Взяла и укатила с Лерой в Милан. Неугомонная! Не все тряпки скупила! А её Женька тут где-то ошивается. Тихоня и подкаблучник! Не у него же спрашивать, – Марине стало смешно. – Какая разница! У меня вот так, и понятно почему. Странное сегодня состояние, из стороны в сторону бросает. То смеюсь, то плакать охота. Точно гормоны! – ещё раз подумала Марина и решила, что надо сдать кровь. – Уже тридцать девять, ещё шесть лет, и буду ягодкой опять. Странная пословица! Вон Лерику сорок пять стукнуло, а на ягодку она совсем не тянет».

В их женском коллективе Лера была самая проблемная. Больше двадцати лет назад она вместе с мужем Ильёй переехала из Ростова в Петербург, знали они друг друга ещё со школы. Несмотря на сопротивление матери и всех еврейских родственников, Илья женился на простой девочке, мало того что из русских, так ещё очень сомнительного статуса: мать – повариха захудалой столовки, отец – водопроводчик из ЖЭКа, беспробудный пьяница и дебошир.

Лера была щедро одарена красотой и полным отсутствием житейской хватки. Без Ильи она бы пропала, и с ним тоже пропала. Он долго и трепетно любил её, оберегал, и жила она без единого представления о том, как всё устроено. К новому месту Илья приспособился быстро и с двумя питерскими друзьями что-то непростое замутил. Дико способный! Поднялся невероятно! А с деньгами вылезло и всё остальное, в том числе и то, что Лерка, хоть и красивая баба и родила троих детей, перестала ему соответствовать. Он и ей не стеснялся кидать упрёки, что так никуда из неё провинциальный Ростов не делся, породы нет. Лера поначалу только отмахивалась и терпела все его нападки: дети растут, один сын в Лондоне учится, дочка в Швейцарии, младший при ней. Отказа ни в чём не знает, и Илья вроде иногда и слово доброе скажет, как прежде.

Всё изменилось, когда Илюша увлёкся молоденькой балеринкой, выпускницей Вагановского училища, и с головой ушёл в устройство её карьеры. Девочка не дурой оказалась и всё сделала, чтобы окончательно отвратить Илью от жены, и тот объявил, что жить с Лерой он больше не желает, назначил ей содержание и оставил одну, самой вылезать из серого, никчёмного существования. Лера ничего не нашла лучше, как сесть на стакан и завести любовника, накачанного тренера из спортивного клуба, который с радостью к ней переехал и беззастенчиво начал пользоваться всеми благами, что щедро предоставлял Илья.

Всё открылось, когда на каникулы приехала дочка и поведала отцу, что творится у них в доме, при этом выразив желание больше с такой матерью не общаться. Младший одиннадцатилетний тоже не пожелал жить с Лерой и переехал к отцу. По итогу лишилась она всего: и машины с водителем, и содержания, и детей. Только старший поддерживал Лерку и винил во всём отца. За такое свинское к себе отношение Илья прекратил оплачивать обучение сына, чтобы понял, кто главный и на чьей стороне быть надо. Сломал паренька!

Все понимали, что до такой жизни Лера докатилась от горя и слабости своей. Спиться не спилась, но без вина и дня прожить не могла, поправилась и сильно подурнела. Больше всего удивляло, что злости в ней не появилось, и какой была, такой и осталась – мягкой и улыбчивой. Поэтому и подруг не растеряла, и все, как могли, принимали участие в её жизни. Вика часто её с собой в поездки брала и купить ей что-нибудь предлагала. Лере ничего больше не надо, не интересно. А в ресторанчике посидеть, вина выпить, в Европе развеяться – всегда за.

Марина ей советовала в суд на Илью подать, на раздел имущества. Лера категорически отказалась и детей дёргать туда-сюда не стала. Вырастут – сами рассудят, кто прав, кто виноват. Квартира огромная есть, если что, разменяет, в скромную переедет или драгоценности подаренные продаст. А что машины нет – ерунда, на такси можно передвигаться. И к Илье ненависти не испытывает. «Удивительная бестолковость!» – поражалась Маринка.

Расходились медленно. Те, кто жили на другой стороне, ждали, когда сведутся мосты. Игорь давно и настойчиво тянул Марину домой.

– Сколько можно! Давай уже! Хочешь, пешком до дома пройдёмся?

– Хочу! – зевая, ответила Маринка, нехотя вытаскивая себя из глубокого кресла.

– Целый час будем пёхать до Пестеля на твоих каблуках! Нет. Поедем. Михаил ждёт в машине. Зря, что ли, простоял? Завтра на дачу только к обеду доберёмся. Мать ругаться будет… Обещали не поздно. Сейчас завалимся ни свет ни заря! Она же планировала, как вернёмся, сразу на дачу к отцу ехать. Мог бы Сашка уже и один оставаться, не ребёнок. Тринадцать лет! Это ты надумала, чтобы ночевал в городе! Сидел бы себе спокойно на свежем воздухе. Вечно ты что-нибудь накрутишь!

– Не бурчи! Я думала, так лучше. И твоя мама, поди, спит давно. Хотя кто её знает? Может и на дачу среди ночи попереться! Откуда у неё столько энергии? – Маринка скроила кислую морду и ещё раз зевнула. – А Саша ещё маленький! И не спорь. Это его последняя нянька пугала духами и привидениями. Оттого и боится.

Такая тварь оказалась! Пять лет проработала! Думали, нам с ней несказанно повезло! Идиоты! А если бы он так и терпел, и трясся от страха, и ничего нам не рассказал? Это же травма на всю жизнь! Как всё-таки спокойно, что обходимся без нянек. Спасибо твоей матери. Моя, сам знаешь, ещё та бабуля!

С родителями у Марины особой близости никогда не было. Ей всегда казалось, что они любили только брата, и росла она, как чертополох в огороде, сама по себе. Может, от этого и