шла в спальню, ложилась и выключала свет. Снова и снова вставала и опять шла к окну. В прихожей на тумбочке она увидела его ключи. И как она не заметила их раньше?! Он всё решил в ту ночь, когда остался один спать на диване. Сделал свой выбор и ушёл рано утром, просто захлопнув за собой дверь, навсегда оставляя всё позади. Снотворное пить не стала, хотела промучиться, известись и пережить эту страшную ночь. Утром она не поняла, спала хоть немного или нет, собралась на автомате – и в поликлинику, на работу.

* * *

День пятый, последний.

Катерина Михайловна Смирнова в назначенное время не появилась. Ольга почему-то не удивилась. Сейчас она бы легко поверила, что никакой Катерины не существовало и в помине и это лишь плод её воображения. Но она была. Не исключено, что в конце концов у этой странной женщины всё наладится, помирится с дочерью, обретёт покой и дом… Ольга вспомнила, как она рассказывала, что телефон у неё украли в первую же ночь в хостеле. Новый она так и не купила и за всё время своих скитаний дочке сама ни разу не позвонила. Может, и искали её, ждали, вдруг объявится. Ещё, что сестра родная живёт в Краснодаре и Катерина её просила, если что, успокоить дочку, сказать, к ней переехала. Вроде сестра была единственным человеком, который понял её, но ехать к ней она наотрез отказалась, хоть та и звала. К концу рабочего дня позвонила Маринка. Оля наконец решилась ответить, не век же скрываться.

– Ты что, спятила? Что к телефону не подходишь? На sms не отвечаешь? Случилось что?

– Нормально всё.

– По голосу не очень заметно, что всё нормально.

– Устала немного. Не хочешь встретиться, по аперолю выпить?

– Я-то с радостью… Ты что, со своим поссорилась?

– Не-а. Он меня бросил.

– Я тебя предупреждала! – Марина приготовилась толкнуть длинную речь о странностях кавказской любви.

– Помолчи! Ни при чём он. Я дура оказалась. Только не мучь меня расспросами. Уехал он. Навсегда.

– Вернётся! Вот ему плохо в Питере было!

– Марин, такие, как Гази, не возвращаются. И не смей успокаивать, иначе разревусь.

Ольга всё-таки заревела, потом неожиданно засмеялась:

– Эх!!! Маринка! Так хорошо, что ты есть у меня. Мужика найдёшь – повешусь от безысходки.

* * *

Екатерина Михайловна больше не пришла, и Ольга так и не узнала почему. Через неделю раздался звонок с незнакомого номера, помолчали несколько секунд, и всё. Она перезвонила, но никто не взял трубку. Скорее всего, ошиблись. Номер был питерский. Она зачем-то позвонила его другу, узнать, есть ли новости от Гази. Тот сказал, что всё хорошо. Гази помолвлен и готовится к свадьбе. Ещё сказал: такие, как Гази, любят один раз и навсегда. Ольга решила, что сказал он так из жалости, не иначе…

Память человека принадлежит только ему, и он волен делать с ней всё, что пожелает. Может упиваться воспоминаниями, страдать или стирать, словно ластиком, всё, что трудно переживать вновь и вновь. Ольга настырно убеждала себя, что с самого первого дня предчувствовала и знала всё наперёд. И то, что случилось, есть лишь цепь обстоятельств – итог в любом случае был бы ровно таким же. Ей как-то удалось со временем свыкнуться с этой мыслью, уцепиться за неё и оставить свою память о Гази в покое. Только один момент, совсем маленький эпизод их отношений настойчиво засел в голове и никак не хотел отпускать.

– Гази, ты умеешь танцевать лезгинку?

– А кто на Кавказе не умеет?! – смеялся Гази. – Безногий и то станцует!

– Ты станцуй мне!

– Я что, пацан?! Я и на свадьбах давно не танцую.

– Ну другие же танцуют! – не отступала Ольга.

– Другие да, а я нет.

– Ну станцуй! Пожалуйста! Я, знаешь, сколько роликов на ютубе пересмотрела! Дух захватывает! Прошу тебя! Для меня! Один-единственный разочек!

И Гази станцевал. Он молча нашёл в телефоне родную мелодию, вышел на середину комнаты и подарил ей свой танец. Ольга с восхищением смотрела на эти гордые, резкие движения рук, ног. Ритм танца ускорялся, и ей казалось, что именно Гази задаёт тон музыке. В его танце было столько страсти, свободы и достоинства, что она невольно представила, как он танцует среди гор у себя дома, в Кизляре. Ей тогда стало невыносимо грустно. Ольга вдруг поняла, что именно там осталось его сердце и, где бы Гази ни был, хоть на Крайнем Севере, он всегда останется горцем, горным орлом. Она забудет запах его тела, теплоту ладоней и нежность губ. Не сможет вспомнить его голос… Но этот танец она не забудет никогда.

Падение в неизбежность

Было заведено хотя бы раз в месяц, в выходной, собираться большой компанией то у одних, то у других знакомых. И не тупо сидели за столом, а устраивали какие-нибудь импровизации, танцевали, спорили… Словом, по-настоящему веселились.

Марина пришла, как всегда, с мужем, сын остался на свекровь, Светлану Николаевну. Саша, как начались летние каникулы, переехал в Разлив, к бабушке на дачу. Накануне у него разболелся живот, и Марина настояла, чтобы срочно ехали в город показаться врачу. Ничего особенного у сына не нашли, но она решила, что пока Сашка останется дома и, если всё будет хорошо, они все вместе с утра поедут на дачу. А Светлана Николаевна вернётся в Разлив, как только Марина с Игорем придут с гулянки.

Светлана Николаевна – женщина спокойная, добродушная, всегда рядом, когда нужна, несмотря на то что отец Игоря требовал внимания, и немалого. Она успевала всё: и внука растить, и мужа не забывать. Скорая женщина!

С Игорем у Марины отношения были ровные и уважительные. Выходные, отпуск вместе. Никаких мужских компаний – дом, работа, общие друзья. Любовь? Она считала, что это и есть любовь, когда ты чётко видишь своё завтра. Да что там завтра – всю жизнь наперёд! Наверное, так устроены все. Человеку свойственно называть надёжность тыла самой настоящей любовью, хотя девяносто девять и девять процентов земного шара до конца не понимают, возможна ли любовь в семейной жизни. Так ведь что хочешь назовёшь любовью, если не знаешь, что это такое. Нет ей определения! Потом приходишь к мнению, что ни под одно понятие это чувство не подогнать, – слишком много всего разного и противоречивого в нём, словно особый род помешательства, от тихого до буйного.

Стояло невероятно тёплое лето, такое лето трудно было припомнить, и петербуржцы