Зазвонил телефон, и начальник отдела, прижал палец к губам, означавший, чтобы находившиеся рядом не произвели ни звука.

– Да, да, – он, кивая, засуетился. Прижимая трубку к уху, мужчина выходил из кабинета. Дверь за ним закрылась. Потом открылась, и в нее просунулся кулак, который пару раз тряхнув собой, тоже скрылся.

Маша заливисто расхохоталась и протянула намокший листок Толику:

– Утрись, что ли.

Толик вытерся воротником пиджака и, приподняв стопку бумаг, нашел свой телефон. Сотряс им в воздухе:

– Вот я тебя!!! Убери эту заставку!

Толик кинул в Нее скомканным листком бумаги. Она отмахнулась и рассмеялась, и всем стало ясно, чьи это оказались проделки. На Нее невозможно было сердиться.

В окно деловито проник солнечный луч, словно осведомляясь причиной всеобщего веселья.

– Как с тобой муж живет? – пробормотал Толик, ища в настройках телефона громкость и вибрацию.

– Да отлично живет, не тужит, – Она вспомнила утро и набрала номер: – Привет. В садик отвел? У меня тут аврал, я допоздна буду. Наверное, у Машки тогда останусь. Не буду вас беспокоить. Пока.

Она, быстро выпалив и не дожидаясь ответа, мгновенно положила трубку. Маша лукаво посмотрела на Нее:

– Аврал?!

– Весна, – загадочно ответила Она и расплылась в улыбке.

– Я вот не умею совсем врать, – вздохнула Маша. – Как это у тебя получается?

– А я не вру, потому что. Я же не сказала ему, где у меня аврал.

– Кошмар, – подтвердил Толик, выливая свою чашку в ведро. – Я делаю кофе номер два. Всем?

– Теперь, да, – кивнула Она. – Сахар на верхней полке.

– Верни мне экран! Даже стрелка вверх тормашками! – взмолилась Маша после десятиминутного бесполезного нажимания на клавиши перезагрузки.

– Все к вашим услугам, – ласково ответила Она, нажав на несколько кнопок. И хлопнула по столу пачкой документов. – Это, в виде благодарности, тебе до обеда. И не бери трубку сегодня, если позвонит мой муж или незнакомый номер.

Маша выразительно приподняла брови, прищелкнула языком и махнула рукой…

– Мань, – простонала Она, вернувшись к разбору документов. Пальцы перебирали уголки скрепленных листов и выхватывали лишние, рассортировывая в несколько стопок. – Мне так жить скучно!

– Тебе?!

– Мне, – вздохнула Она, меняя заставку экрана на стандартную картинку.

– Да у тебя за день событий столько, сколько со мной за месяц не происходит. Детки у тебя, муж. Ну и… Не придумывай!

– Тошно мне. Повеситься охота. От этой работы я тупею. Домой не тянет. Плохо мне, – продолжала Она. – Вот если бы знать, для чего человек нужен. Я б лучше прикрыла собой танк на войне. Или, к примеру, дали б мне задание: покрасить великую китайскую стену. Я бы знаешь, с каким удовольствием ее красила? Красила бы и спала. Потом просыпалась и опять красила бы.

– Больная ты, – поморщилась Маша.

– Мне это тоже порой в голову приходит.

– Может, вечером, в бар? – Толик поставил перед ними по кружке горячего кофе. – Я еще не проставился, как-никак.

– У меня дела. Давайте завтра, – нахмурилась Она, вспомнив Семеныча. Его руки, взгляд, улыбку. «Вечером встретимся. А номер телефона не спросил. А он женат? Вечером. На ночь. А я и согласилась. Зачем?! – посмотрела в окно и ладонями горестно шлепнула себя по горящим щекам. – Вот дура!».

* * *

Обычный вечер для всех. Лишь двое в этом мире с волнением ждали его. Смотрели в течение дня на часы и желали, чтобы время не летело так быстро. Оба понимали всю скоропалительность принятого решения. Боялись очередного разочарования, чем иногда являлись встречи и заканчивались отношения, и хотели вечера.

«Что я так нервничаю? Вроде бы ничего особенного. Встретились двое, понравились друг другу. Мы же взрослые люди. Но что я так нервничаю?» – думал Семеныч, гоня машину к знакомой улице.

«А где мои мозги? – думала Она, торопясь к перекрестку. – Выпьем кофе где-нибудь, и я пойду домой. Мне еще только этого не хватало. Вернее, это уже надоело. Я не готова к новым отношениям, которые впоследствии станут очередной банальностью».

Она заметила его автомобиль издалека.

Семеныч ходил по тротуару возле машины взад – вперед, ожидая Ее. Ему нравилось ждать Ее. Он курил и слегка нервничал, но это было приятное волнение. Он мерил шагами улицу, и в это время у него из памяти стирался весь прошедший день, работа и семья.

Натянуто кивнули друг другу и спрятали взгляды. Одновременно они повернули и молча пошли по улице вперед. Мимо кафе и торговых центров, мимо домов и дворов. Вдоль дороги, по тротуару. У моста молча свернули к трехэтажному зданию гостиницы…

…Поднимались по крутой лестнице. Семеныч впереди, прислушиваясь к Ее шагам. Она – позади, глядя, как преодолевают ступеньки его ботинки.

«Зачем я согласилась?»

«Почему мне так напряженно? Она прелестна. А у меня даже язык с трудом поворачивается».

«Надо отдать ему должное, ведет себя вежливо, достойно. Знал бы он, как мне страшно. Что я наделала? Передо мной чужой незнакомый мужчина. Зачем я здесь? Может уйти, пока не поздно?» – подумала Она, испытующе взглянув на Семеныча. Он в это время вынул из прорези карточку, и дверь на этаж открылась. Семеныч поглядел на Ее, слегка зарумянившееся от волнения лицо, на закушенную нижнюю губу и, вновь, не желание обладать женщиной возникло в нем, а желание погладить, утешить, поцеловать это милое существо, обнять и успокоить.

Тревога стала покидать Ее…

Они расположились у столика в стандартном номере гостиницы, и довольно беззаботно разговаривали. Горели три ночных лампы: одна стояла на столике, две другие – на тумбочках, стоящих по обе стороны двуспальной кровати. Большой свет не зажигали. Был создан маленький уютный мир для двоих. Никто из них даже не догадывался о том, что этот мир возник не только на одну ночь, а расширяться дальше самостоятельно, поглощая тот мир, который был раньше.

Так, наверное, наступила первая ночь после создания мира.

Семеныч допил кофе. Ее бокал мартини опустел. Вялая беседа иссякла совершенно. Складывалось впечатление, что им не то, чтобы нечего сказать друг другу, а имеется более важное дело, которое уже просто невозможно становится откладывать.

Семеныч осторожно посмотрел на Нее:

– Иди ко мне?

От него веяло желанием. Заботой. Сильным мужчиной. Ласковым мужчиной. Она робко поднялась со стула и подошла к Семенычу.

Он притянул Ее к себе на колени.

Сердце билось отчаянно у обоих.

Их губы соприкоснулись.

Он целовал Ее долго и бережно, вдыхая Ее почти неощущаемый, трогательно нежный аромат. Он чувствовал Ее дыхание на своих губах. Он целовал Ее прохладные губы, Ее горевшие щеки, Ее закрытые веки, незащищенную одеждой шею.