нюансы запахов, но Тэмма воспринял ответ мальчика как разрешение притянуть его к себе и обнять. Получилось немного неуклюже, как будто он никогда раньше не держал на руках ребенка, и это огорчило Тэмму. Все же он понюхал волосы Эвера и прижался щекой к его голове.

– Мне нравятся твои уши, – объявил Тэмма.

– Погладь!

– Можно?

– Тебе – да. Но не хвофт. – Эвер погрозил Тэмме пальчиком. – Хвофт – это лифьное.

– Да, я знаю. Наша учительница в школе рассказала об этом в первый же день. – И Тэмма добавил: – У нас в классе есть волки.

– У волков есть хвофты! – выкрикнул Эвер, крутя своим собственным, как пропеллером. – Но собаки лучфе.

– Ты – собака? – спросил Тэмма.

Оказалось, что это совершенно правильный вопрос.

– Да! Как Па. Он мой.

– А как же бедный Элоквент? – вставил Лапис.

– Да. – Эвер запоздало поприветствовал дракона взмахом ручонки и терпеливо пояснил: – И он мой. Мой бватик.

– А тот молчаливый увалень? – продолжал спрашивать Лапис.

– Вайз. И он мой. – И громким шепотом пояснил Тэмме: – Это Водич.

Повелитель драконов усмехнулся:

– Я имею в виду не Райза, а человека – того, у которого нет готового оправдания своей сдержанности.

Видя недоумение Эвера, Лапис снизошел до намека:

– Тот, у кого белые волосы.

– Дядя! – Эвер соскользнул с коленей Тэммы и бросился к Лауду, сидевшему на полу рядом с дверью.

Элоквент внес ясность:

– Лауд Стармарк воспитал меня и остается моим наставником. Мое логово – его логово. – Он задумался, как бы объяснить их отношения так, чтобы это было понятно человеку. – У меня два отца.

Тэмма застенчиво помахал рукой, на что дядя Лауд ответил небрежным движением пальцев. Он никогда не был приверженцем церемоний.

– Лучше скажи, три отца, иначе Кару-рен почувствует себя ущемленным, – негромко прокомментировал Лауд слова племянника.

– Это дядя из стаи моей первой матери, – сказал Квен. – Сейчас он по ту сторону океана, но возвращается, когда может.

От Квена не укрылась сдержанность дяди, но он решил закрыть на это глаза. Это вполне в его духе. Бдительный и тихий, он всегда выполнял свои обязанности, не привлекая к себе внимания. Хотя Хармониус и был Квену отцом, но вырастил его Лауд, а такие вещи связывают крепче, чем кровь, они проникают на самую глубину, до мозга костей. Конечно, Квен жаждал внимания и одобрения отца, но получал их от Лауда.

Это была верность, которую заслуживал и Эвер.

Драгоценный щеночек его стаи.

Лапис снова привлек внимание к себе, переполненный идеями, как дать Тэмме что-то более надежное, чтобы запечатать его душу. Пока он пространно рассуждал о резонансе различных кристаллов и правильном балансе между надежной защитой и изысканным дизайном, Элоквент наблюдал за Эвером.

Встав на цыпочки, мальчик поднял руки. Ласково глядя на него, Лауд подсадил его, помогая забраться на широкие плечи. Эвер затих было, но тут же снова потянулся, на этот раз чтобы дотронуться до дядиного лба.

Лауд носил на лбу вышитую ленту, не позволявшую непослушным волосам падать на глаза. Это было единственное его украшение, и на самом деле оно служило другой цели, скрывая его пламя. Лауд родился с отметиной в середине лба.

Пухлые пальчики постучали – Квен довольно часто наблюдал этот ритуал. То была молчаливая просьба Эвера о доверии. В ответ дядя своей огромной рукой обхватил мальчика за щиколотку. Ладонь при этом накрыла и его икру почти до колена, но самым важным была именно лодыжка. Потому что ее, словно нить, обвивала нежная полоска бледно-зеленого цвета – пламя самого Эвера.

Мальчик осторожно снял с головы дяди повязку и замер, прижав обе ладони к его лбу.

Прикосновение к пламени друг друга было сродни торжественной клятве, безмолвным обещанием хранить тайны друг друга.

В легкой улыбке Лауда отражались гордость и удовлетворение. Но от Квена не укрылось, как пальцами свободной руки он в повторяющейся последовательности беспокойно постукивал по бедру, колену, икре и плечу. По всем местам, где он обычно прятал кинжалы.

* * *

Услышав незнакомый птичий щебет, Тэмма насторожился. Птицы зимой? Он лихорадочно перебирал в уме возможные варианты, пытаясь понять, откуда взялось это чириканье. Кормушка? Клетка с канарейкой? Рингтон?

У него за спиной кто-то угрюмо зарычал, и щебет оборвался вместе с шуршанием крыльев. Но сейчас Тэмму куда больше волновало другое: он не один в постели. Чья-то рука у него под ухом. Шерсть поверх ног. На груди свернулось маленькое тельце. И рука обнимала их обоих – его и Эвера.

Он начал рассуждать и сопоставлять факты. Кровать не его, потому что он гостит у Квена. И он не один, поскольку собаки, особенно молодые самцы-одиночки, предпочитают спать, сгрудившись вместе. Тэмма не мог поверить, что он так крепко спал, учитывая теплое давление со всех сторон.

Тэмма открыл глаза и прищурился. Куда он подевал очки? Вообще они нужны были ему больше для чтения, так что осмотреться и сориентироваться он мог и без них, даже в серых предрассветных сумерках.

У дальнего края ложа, заваленного мехами и одеялами, растянулся дядя Квена. Судя по рассыпавшейся рядом гриве синих волос – и несмотря на вечную критику собачьих порядков, – рядом с Лаудом устроился Лапис. Видно, заимствовал тепло его тела.

Лежавшая поверх рука сместилась, и кто-то схватил Тэмму за плечо. Прямо над ухом раздался низкий негромкий голос:

– Доброе утро, Тэмма Субару.

Не Квен.

Тэмма пришел в смятение. Он-то был уверен, что заснул между Эвером и Квеном.

– Надеюсь, мои сыновья хорошо вели себя в мое отсутствие. Жаль, что так получилось, я предпочитаю приветствовать наших гостей лично.

Тэмма немного повернулся – и оказался лицом к лицу, известному всему миру. Хармониус Стармарк. Он лежал между самим Хармониусом Стармарком и… и его ребенком. Это ужасно? Или такое не принято только у медведей?

– Господин пресс-секретарь! – выдохнул он, соображая, что сказать дальше. Поблагодарить? Попросить прощения? Представиться?

– Успокойся, мальчик, успокойся. Нет причины поджимать хвост.

Он полулежал на боку, откинувшись на гору из полудюжины подушек. Медные глаза вблизи и впрямь завораживали.

– Это мы вторглись к вам. Слишком много отчетов, слишком много вина, да и время слишком позднее. Нам предложили переночевать здесь, поскольку Лапису это привычно, а Лауд был достаточно любезен, чтобы нас впустить.

– Я… Тэмма.

– Да, знаю. Спокойно, мальчик, – повторил он и осторожно взъерошил Тэмме волосы. – Я здесь только для того, чтобы лично подтвердить гостеприимство моих сыновей. И удовлетворить свое любопытство. Буду честен. Я видел твое заявление о поступлении в школу, прочитал сочинение и все остальное. Ты хорошо себя показал, но я из тех, кому важно при знакомстве как следует обнюхать человека.

Хармониус Стармарк его проверял. Как будто он, Тэмма, представлял собой какую-то угрозу их безопасности.

– Я никому не скажу.

Густые брови взлетели вверх.

Тэмма решился на вторую попытку:

– Если вас беспокоят сплетни или что-то в таком роде, так я никогда не стал бы никому рассказывать о вашей личной жизни.

– Спасибо за твою преданность мне и моим близким. – Хармониус в последний раз потрепал мальчика по голове и убрал