Но я настаивал. О да, у меня есть надежное убежище. Очень надежное. Не сомневайся, Дэвид. И да, конечно, я буду пользоваться для связи телефонной магией.

Я повернулся, чтобы уйти, но он вдруг вцепился в меня. Не успел я понять, что происходит, зубы его уже пронзили мне артерию, руки крепко обхватили поперек груди.

Он присосался к моей шее с такой силой, что я потерял сознание. Кажется, я успел еще обернуться и схватить его, сжать левой рукой его голову, попробовать оторвать его от себя – но на меня нахлынула череда видений, я не мог уже отличать грезы от яви, ухоженные тропинки и деревья Тюильри вдруг превратились в Сад Зла по всему миру. Я впал в божественное приятие, и сердце Дэвида билось вплотную к моему сердцу. Ни осторожности, ни сдержанности, что проявил я, когда пил его кровь.

Я пришел в себя на земле, привалившись спиной к стволу молодого каштана. Дэвид исчез. На смену мягкой благоуханной ночи пришел серый морозный рассвет.

Я отправился домой – в «тайное убежище», что расположено было лишь в минутах полета на крыльях ветра, чтобы там на досуге поразмыслить обо всем, что узнал от друзей. Все равно ни на что большее я сейчас был не способен.

Проснувшись следующим вечером, я заметил, что на костюме моем, даже на руках остался запах Дэвида.

Отринув желание отыскать его, я принялся заново овладевать наукой обращения с компьютером и в очередной раз завел себе новый ящик электронной почты на новом сервисе. А потом настрочил пространное послание Маарет, в котором спрашивал, нельзя ли мне навестить ее, где бы она сейчас ни находилась – а если нельзя, то согласна ли она общаться со мной хотя бы таким образом. Я сообщил ей, что понимаю: для нас все переменилось, и мольбы Бенджи о том, чтобы древние вампиры возглавили весь наш народ, отражают чаяния многих и многих вампиров. Но, признаться, сам я так и не понял, как на все это реагировать. Я спрашивал ее совета.

Ответное сообщение Маарет оказалось предельно кратким. Я не должен пытаться найти ее. Ни при каких обстоятельствах не должен к ней приближаться.

Само собой, я поинтересовался – почему?

Никакого ответа.

А через шесть месяцев телефон ее был отсоединен от сети. Электронный адрес оказался недействительным.

Со временем я снова забыл, как пользоваться компьютером. Правда, мой айфончик звонил много раз. Это был Дэвид. Мы разговаривали, но совсем понемногу, а потом я забыл зарядить чертово устройство. Дэвид рассказал мне, что отыскал Мариуса в Бразилии и отправляется туда, чтобы поговорить с ним. Сообщил, что Дэниел Моллой, компаньон Мариуса, пребывает в отличном настроении и согласен взять Дэвида с собой к Мариусу. Но больше я никаких вестей от него не получал.

Правду сказать, айфон я посеял. И, как оно всегда со мной и бывало, впредь созванивался со своими поверенными в Нью-Йорке и Париже по старомодному обычному городскому телефону.

Прошел год.

Я тогда обитал в отцовском замке в горах Оверни – так сказать, в тайном убежище у всех на виду, где никому и в голову не приходило меня искать. Замок был уже почти отстроен и отделан заново.

Тогда-то Голос снова обратился ко мне.

– Неужели ты не жаждешь покарать всех этих столичных юнцов? – вопросил он. – Жалких червяков, что изгнали тебя из Парижа, когда тебе в прошлый раз пришло в голову обосноваться там?

– Ах, Голос, ну где тебя черти носили? – спросил я. В тот момент я как раз сидел у себя за столом и чертил план новых пристроек к старому замку. – Уж не болел ли ты, часом?

– Почему ты не уничтожил их? – не унимался он. – И почему не отправишься туда прямо сейчас и не сотрешь их с лица земли?

– Не мой стиль, Голос. Слишком уж часто в прошлом я отнимал жизни и у людей, и у вампиров. Мне это больше не интересно.

– Они вытеснили тебя из твоего города!

– Ничего подобного. Ладно, Голос, пока. У меня дела.

– Я так и боялся, что ты изберешь эту линию поведения. Так и знал!

– Где ты, Голос? Кто ты? Почему мы всегда общаемся только вербально, да еще в самый неподходящий момент? Неужели мы так больше и не встретимся лицом к лицу?

Вот это была ошибка! Едва эти слова слетели с моих уст, как я заглянул в висящее над каминной полкой огромное зеркало восемнадцатого века – и, разумеется, он оказался там, совершенный мой двойник, вплоть до копны встрепанных волос и старой рубашки с широкими мешковатыми рукавами. Вот только теперь отражение не повторяло моих движений, а смотрело на меня в упор, словно бы из стеклянного ящика, где было заперто. От злости лицо Лестата исказилось, стало капризным, упрямым, почти детским.

Несколько мгновений я рассматривал изображение в зеркале, а затем пустил в ход все свое могущество, чтобы заставить его исчезнуть. Как же это было здорово! Ловко и хорошо. Я научился. Теперь я мог сделать это в любой момент. И хотя в голове моей все еще звучали басовитые раскаты, я заглушил их, потопил в звуках льющейся из моего компьютера музыки – то Сибель играла на пианино в Нью-Йорке.

Все дело в том, что он меня больше не интересовал. Я даже не снизошел до того, чтобы поблагодарить его за добрый совет. Ведь это он предложил мне вернуться сюда, домой, под своды замка, где я когда-то явился на свет. Домой, к безмолвию горных отрогов. Почему я не сказал ему спасибо? Не кто иной, как он, вложил мне в голову эту идею, привел меня назад – к прежним лесам и полям, к этой возвышенной сельской тишине, этому привычному сокровенному одиночеству, в котором мне было так хорошо и надежно.

Мне не было до него дела, не хотелось тратить на него слов.

Само собой, неплохо было бы сперва выяснить, кто он такой, а уж потом изгнать из своей головы на веки вечные. Но мы не всегда получаем то, что хотим.

Когда Роуз впервые встретила дядю Лестана, он унес ее к звездам. Так она вспоминала потом эту встречу, и ничто и никогда не развеяло ее твердого убеждения, будто он подхватил ее прямо с террасы у мола – и увлек через облака прямиком на небо. Роуз навсегда запомнила холодный ветер и сверкающие вокруг звезды, миллионы звезд, прибитых к черному небу, точно мириады горящих свечек. Запомнила руки дяди Лестана, что обнимали ее, запомнила, как он шепнул ей «не бойся», как завернул ее в свое пальто.

Они прилетели на другой остров – там-то Роуз и узнала, что ее мама погибла при землетрясении. Никто не уцелел. Целый небольшой островок канул в пучину моря – но дядя Лестан сказал, что новому острову такая судьба не грозит. Здесь, с дядей, она в безопасности. Он найдет ее родственников в Америке. Он подарил ей чудесную куклу в розовом платье, с длинными светлыми локонами и босыми ножками. Небьющуюся виниловую куклу.

Теперь Роуз жила в красивом домике с круглыми окнами и выходящими на море балкончиками, а ухаживали за ней две дамы, нежные-нежные, вот только она ни слова не понимала, что они говорили. Дядя Лестан объяснил, это потому, что они родом из Греции. Но он хотел, чтобы Роуз твердо помнила свою фамилию и как звали ее маму.