– Поехали, Эдмунд! – крикнула Эванжелина, поворачивая Доркас в сторону скалы.

Древняя пологая тропинка, ведущая к берегу, была широкой и хорошо утоптанной. Девушка с улыбкой подумала, что в давние времена кельтские жрецы – друиды, должно быть, спускались по этой тропинке к берегу моря. Обернувшись на замок, она прикинула расстояние: похоже, они проехали не более полумили. Ходить здесь нетрудно, и с ней ничего не случится, когда она будет в одиночестве пробираться к берегу.

Эванжелина помнила, что принадлежавшая Чеслеям бухта была, на ее счастье, окружена колючим кустарником, деревьями и высокими утесами. Девушка сразу обратила внимание, что сюда нельзя случайно забрести: бухта хорошо укрыта от посторонних глаз.

А изменники должны прятаться, пришло ей в голову. При мысли об этом Эванжелине захотелось свернуться калачиком и умереть. Но она должна выжить, потому что ее смерть неминуемо приведет к смерти отца. А Эванжелина очень дорожила отцом, и Хоучарду это было известно.

Не успела девушка спешиться, как герцог подхватил ее и осторожно опустил на землю. Несколько мгновений Кларендон не отпускал ее, его пальцы почти обхватывали тонкую талию.

– А ты большая девочка, – наконец произнес он. – Думаю, мне понравится танцевать с тобой вальс. Во всяком случае, не придется то и дело нагибаться.

– Что ж, тогда должна заметить, что тебе повезло, потому что ты тоже большой мальчик, – парировала Эванжелина.

Откинув голову, Ричард так громко расхохотался, что чайки, кружившие над их головами, с криками разлетелись.

– Папочка, а что такого смешного Ева сказала тебе? – спросил Эдмунд. – Почему ты смеешься? А можно, я застрелю несколько чаек? Их же тут сотни. Думаю, ничего не случится, если я убью несколько штук.

– Стреляй, Эдмунд, у тебя еще полно пуль. Что до шутки твоей тетушки, то она просто поставила меня на место. Пойдем же, Ева, посмотришь лодку Эдмунда.

При их появлении с полдюжины куликов с серо-белыми брюшками неуклюже разбежались в стороны. Эванжелина и герцог спустились вниз, к деревянной пристани, где была привязана небольшая шлюпка. Эдмунд, опередивший их, с грохотом спрыгнул на узкую полоску причала. Мальчик размахивал пистолетом и что-то громко выкрикивал – как пират после грабежа.

– Эдмунд, осторожнее! – крикнул отец. – Он вообще ничего не боится, – произнес Ричард, повернувшись к своей спутнице. – Полгода назад свалился с дерева в кусты шиповника и выбрался оттуда, весело смеясь. Вообще-то, наверное, это нормально, – добавил он, обращаясь скорее к себе самому, чем к Эванжелине.

Но девушка отвернулась, рассматривая окружавшие бухту крутые утесы. Казалось, она полностью поглощена созерцанием природы. Ричард слегка потряс ее за плечо.

– Здесь очень красиво, не правда ли?

"Нет! – хотелось ей крикнуть во всю мочь. – Нет, здесь ужасно! Вообще все ужасно!” У нее не было выбора. Он пустил ее в свой дом, собирался доверить ей сына, подарить одежду, а она.., она предаст его.

Эванжелина опустила глаза на увязающие в песке ноги. Ей хотелось выть. Но она не должна была показывать ему, что изучает окрестности.

– Да, разумеется, – поспешила согласиться девушка. – Запах моря просто голову кружит. Мне так нравится слушать шум прибоя. Он никогда не утихает, подумать только! На земле все могут умереть, а волны все будут биться и биться о берег, и им не будет дела до того, что никто их не слышит.

– Тебя, случайно, не эльфы подкинули родителям взамен украденной дочери? – улыбнулся Ричард.

– Не думаю. Папа всегда говорил, что я вылитая мама в молодости. Правда, теперь я стала больше походить на него.

– Нет, ты не правильно меня поняла. Твой дядя и кузина Марисса всегда ненавидели море. Марисса даже ни разу не спускалась сюда, уверяя меня, что от морского бриза у нее мурашки бегут по коже и тут слишком холодно. От шума прибоя у нее болела голова, а от брызг ее волосы завивались в упругие пружинки, которые горничная никак не могла расчесать.

– Ваша светлость, вообще-то дядя может не любить море, потому что в детстве едва не утонул. Не исключено, что его страх передался Мариссе. Впрочем, я не могу судить наверняка. Но почему же вы поселились именно здесь, если Марисса так не любила море? – спросила Эванжелина. – Разве у вас нет других особняков?

Девушка понимала, что сболтнула лишнее, но слова сами слетели с ее языка. Она ждала. Выражение лица герцога не изменилось: приложив козырьком руку к глазам, он продолжал смотреть на сына, суетившегося в своей маленькой шлюпке.

– Мои родители считали, что Чеслей-Касл – очень романтичное место. Как раз для молодоженов. Они даже уехали в Лондон, оставив нас здесь. – Он горько рассмеялся. – Правда, я никогда не верил в романтическую любовь, о которой рассказывал отец. Двое не сводящих друг с друга глаз, шепчущих друг другу на ухо какие-то ласковые глупости, долгие занятия любовью… – Он опять засмеялся, и на этот раз смех его стал еще горше. – Правда, я понимал, что можно подолгу бывать с женщиной в постели, но к чувствам это никакого отношения не имело. И после женитьбы на твоей кузине ничего не изменилось. Мне так и неведомо, что за романтические отношения могут связывать мужчину и женщину. Единственный раз Марисса, правда, действительно кое-что прошептала мне на ухо. Она стеснялась громко сказать, что не хочет, чтобы я еще хоть раз лег с нею. – Вздохнув, Ричард провел рукой по своим густым волосам. – Прости меня, Эванжелина, не стоило этого говорить. Марисса была еще так молода, она не должна была умереть. Она бы непременно полюбила своего сына и поселилась в Лондоне.

– Мне известно лишь, что она умерла от несчастного случая, – тихо произнесла Эванжелина.

– Да, – кивнул герцог, – наверное, тебе хочется узнать, в чем дело? Ну хорошо. Мариссу преследовал страх перед родами, она боялась умереть. Однако жена выжила, но страх ее стал еще сильнее. Забеременев во второй раз, Марисса поехала к одной женщине в Портсмут, чтобы избавиться от ребенка. Но кровотечение унесло ее жизнь. Марисса умерла, даже не доехав до Чеслей-Касла. Ужасная потеря! Правда, я ничего этого не знал. Лишь после ее смерти я нашел дневник, в котором она описывала свой ужас. Да я бы ни за что и пальцем до нее не дотронулся, если бы только мог представить, как ей страшно! – горячо говорил он.

– Мне очень жаль, – вымолвила Эванжелина.

– Да, – бросил Ричард, направляясь к причалу. Эдмунд уже собирался отвязать веревку, державшую его шлюпку.

– Эдмунд, – крикнул герцог, – если только ты свалишься в воду и мне придется лезть за тобой, я отправлю тебя к Баньону! Уж он-то надерет твои уши, если мои сапоги вымокнут в морской воде.

Однако мальчику никак не удавалось развязать тугой узел, хотя он пробовал несколько раз. Потом Эдмунд выстрелил в веревку из пистолета.

Эванжелина вновь стала осматривать побережье, но перед глазами ее стояло лицо Мариссы. Бедная девочка. Герцог прав: ее смерть была ужасной потерей.