— Мне тоже интересно.

— Постой-ка! Если я правильно поняла, он знал и про Наташу? Про котенка? Вика задумалась.

— Он конкретно про котенка, кажется, не говорил. Просто про то, что я ездила утешать Наташу. А может, я и путаю.

— Если знал про Наташу, то, скорее всего, про люк сказала она.

Идея Вике не понравилась. Маринка вроде бы утверждала, что если Наташа сообщит следователю про люк, то она и есть убийца.

— С чего ты это взяла?

— Давай рассуждать логически, — предложила Марина. — Кто знал о котенке? Наташа да ты. Вот я, например, беседовала с нею перед премьерой, но она ничего мне не рассказала. Уверена, что никому другому тоже — тема была слишком для нее болезненна. Разве что Дашеньке, они все же подруги. А, еще Кириллу, если поверить, что у них роман. Вот тебе полный список лиц, которые могут знать об этом эпизоде. А могут и не знать. Зато Таша знала точно. Похоже, Талызин успел ее допросить, и она ему проговорилась. Ну, а заодно рассказала про люк.

— А еще она могла рассказать про котенка Галине Николаевне, — заметила Вика, — потому что та ее тетка. И вообще, ты сама себе противоречишь! Если она рассказала милиции про люк, чтобы отвести от себя подозрения, зачем самой на себя их навлекать, рассказывая еще и про котенка?

— Боялась, что Талызин все равно об этом узнает — от тебя, например. Она ведь не догадывается о степени твоей лояльности. Если б он узнал со стороны, это произвело бы неблагоприятное впечатление, а поскольку от нее самой, то он будет рассуждать, как ты — мол, никто не станет сам на себя наводить подозрение.

— И все равно, не понимаю, почему это обязательно она. Ты сама говорила, Обалдевший поклонник очень энергичный. Он наверняка еще кого-нибудь успел допросить.

— Вполне возможно, — согласилась Марина, — и даже очень вероятно. Например, он явно беседовал с Сосновцевым, так? Иначе откуда знал о моей ссоре с бедным Преображенским. А, разговаривая со мной, он, похоже, о ней уже знал. То есть я ему, конечно, сама рассказала, но после наводящего вопроса, не ссорилась ли я с кем-нибудь. Да, и он меня тоже пытался убедить, что я якобы плакала да угрожала. Если он не сам выдумал это из вредности — что было бы странно, — значит, все выдумал Сосновцев. Кстати, Талызин подтвердил тебе, что узнал о ссоре именно от него?

— Ничего он не подтвердил! Он вообще очень ловко уходит от ответа. Даже не признался, женат или нет. А впрямую выпытывать неловко.

— Умный тип, ничего не скажешь! А вот я, кстати, впрямую спросила у него, не Сосновцев ли снабдил его такими интересными сведениями.

— А он?

— Он ответил, что задавать вопросы — его профессия, а не моя. Впрочем, я на его честность особо и не рассчитывала. Но про котенка Сосновцеву знать неоткуда, это факт. И еще! Если я правильно поняла, о твоей ссоре с Преображенским Талызин тоже знал?

— Трудно сказать, — пожала плечами Вика. — Мне так показалось, но он выразился как-то неопределенно. Нет, не может быть! О моей ссоре ему сказать никто не мог, потому что никто ее не слышал.

— Я и про свою так полагала, покуда Сосновцев не вывел меня из этого приятного заблуждения. В вашем Доме культуры столько закоулков, что никогда нельзя быть уверенным, что кругом никого нет.

— Только не пытайся заверить, что и здесь виновата Наташа, она в тот момент еще не появилась.

— А кто уже был там? Я, Сосновцев, Тамара Петровна и Галина Николаевна. Да, еще Кирилл, на твоих глазах направившийся не куда-нибудь, а в проклятую подсобку. Кто-то из них услышал ваши громкие препирательства.

— Никаких громких препирательств не было! Он издевался тихо и вежливо, а я так опешила, что только мычала, как последняя дегенератка. Потом, правда, когда он ушел, поругалась немного вслух, но негромко.

— И тем не менее кто-то, похоже, слышал. Не верю, что Талызин, при всем его уме, сам по себе догадался. Не ясновидящий же он!

— Марина, а ведь он спросил еще про Дашеньку, — опомнилась Вика, — сильно ли она обиделась на Галину Николаевну после вчерашнего. Я сразу не задумалась над этим, а теперь… Ты ведь ему про это не говорила?

— Нет. О себе я рассказала, а про других решила умолчать. В конце концов, мое дело, что считать происшествием, а что нет, правда? Может, я привыкла к скандалам и не обращаю на них ни малейшего внимания — это нельзя вменить мне в вину.

— Правильно! — восхитилась Виктория Павловна. — Вот я так ему в следующий раз и скажу. Короче, раз про Дашу сообщила не ты и не я, значит, Галина Николаевна или сама Даша. Правда, с трудом представляю, чтобы Галина Николаевна стала докладывать о своем… короче, она строит из себя светскую даму, а тут вела себя, как рыночная торговка.

— Есть еще Наташа. Она была на поминках и могла все слышать. Или, например, узнать от Галины Николаевны или Даши.

— Привязалась ты к бедной Наташе, как репей! Это не она.

— Ну, я же не зря привязалась, — примирительно объяснила Марина. — Если это не она, то я буду всячески помогать следствию, а если она, то не стану. Но сперва мне самой надо узнать, правильно? Слушай, у меня идея. А спроси ты Наташу прямо, допрашивал ее Талызин или нет. Честное слово, в таком невинном вопросе она тебе не соврет! Она — хорошая девочка.

— Спрошу. А может, взять и спросить, не она ли убила Евгения Борисовича, а? И все проблемы разрешатся, — серьезно предложила Вика.

— Ты сумеешь? — осведомилась Марина не без уважения.

— А что? Попробовать-то можно!

Против обыкновения, на занятия Вика опоздала. Войдя в комнату, она обнаружила, что участники премьеры уже собрались. Дашенька выглядела усталой, сидела, склонив голову Денису на грудь, а он нежно гладил ее плечо. Вот тут все ясно — люди друг друга любят, а насчет Таши с Кириллом Марина явно нафантазировала. Таша притулилась в одном углу, Кирилл в другом. Она производит впечатление человека донельзя несчастного, он, как всегда, невозмутим. Впрочем, не как всегда. В день премьеры он выскочил после беседы с Евгением Борисовичем, словно ошпаренный, и ринулся в сторону подсобки. Нет, пусть об этом болит голова у Талызина, а не у нее, мало ли, кто куда ринулся! Короче, на роман здесь непохоже.

Тамара Петровна деловито разливала чай.

— Чайку выпьете, Вика, Мариночка? Свеженький заварила.

— Спасибо.

Все собрались вокруг стола, но в воздухе витала заметная скованность.

— Марина обещала прочесть свою новую пьесу, — прервала молчание Вика.

— Очень удачно! — кивнула Тамара Петровна. — В сложившихся обстоятельствах это самое лучшее, что мы можем предпринять. Хоть и полагают, что незаменимых на свете нет, к Евгению Борисовичу это не относится. Его роли вряд ли кто у нас потянет, поэтому надо начать что-то принципиально новое. Мы сегодня собирались обсуждать премьеру, но теперь это было бы совершенно бесполезно.