почти ничего не знающий о животных, распознает сообщение лающей собаки, то те, кто имеет дело с живностью постоянно – фермеры, собаководы, конные тренеры, – воспринимают, видимо, информацию и куда более сложную”.

Прошла минута, и я поймал себя на том, что ерзаю на стуле, нетерпеливо ожидая ответа.

“Хорен говорит, мой отец понимал животных. И не только их”.

“А кого еще?”

“Он видел и чувствовал то, что другие не могли воспринять”.

“Что, например?”

“Ну, всякое…” Быстрота ответных реплик вдруг резко упала. “Вроде того… о чем мы говорили в прошлый раз. Как вы их назвали, существа?”

“Не знаю, можно ли доверять словам Хорена. А что говорит твоя мать?”

На вопрос Типу не ответил. На экране появилась новая строчка:

“Дед Рафи был баули. Знаете, кто это?”

Я заглянул в словарь.

“Проводник в джунглях Сундарбана, верно?”

“Да. У баули особые отношения с животными. Рафи грит, дед был такой. Это делает его шаманом?”

Я вдруг почувствовал, что уже совершенно ничего не понимаю.

“Знаешь, кого надо об этом спросить? Пию. Она работает с животными”.

Пауза.

“Думаете, Пия с ними общается?”

“Она намекнула, что распознала благодарность во взгляде своей дельфинихи. Это вроде как общение, нет? Хотя впрямую Пия этого не скажет”.

“Почему?”

“Ученым не положено”.

Череда смеющихся рожиц и надпись “Пока”.

На другой день мне пришло в голову, что теперь у меня есть законный повод связаться с Пией.

“Здравствуйте, Пия, – написал я. – Как поживаете? Вы в Штатах? Я беспокоюсь, как там Типу. Можем как-нибудь поговорить? Ваш Дин”.

Через пару часов она ответила:

“Здравствуйте, Дин. Я в Орегоне. Звоните в любое время, вот мой номер”.

Я немного выждал, чтоб не сложилось впечатление, будто мне неймется.

– Привет, Пия.

– Привет, Дин.

Я приготовился к тому, что меня быстро отошьют, но Пия, похоже, никуда не спешила. Отдавая дань вежливости, мы справились о здоровье друг друга, затем я спросил о Типу.

– Как его дела?

– По правде, не особо. Странно, он как будто совсем оправился, а потом вдруг рецидив – провалы памяти, головные боли. Уговаривали его показаться врачу, но он ни в какую. Только и знает, что болтаться с Рафи.

– Похоже, они сдружились.

– Похоже.

– Интересно, ведь они такие разные. Видимо, их связало то ужасное происшествие. Как бы то ни было, я рад, что они стали друзьями.

В трубке помолчали, а потом Пия сказала тихо и доверительно:

– Знаете, Дин, мне кажется, они больше чем просто друзья.

– Ох ты!

– Да. У меня и раньше были сомнения насчет ориентации Типу. Мы никогда не говорили на эту тему, но, я думаю, его определенно влечет к Рафи. Они, можно сказать, неразлучны.

– Типу упомянул его в одном своем сообщении.

– Вот как? – изумилась Пия. – Вы, значит, переписываетесь?

– Да, он задает странные вопросы о призраках и шаманах.

– Узнаю Типу! – рассмеялась Пия. – Всегда найдет повод кого-нибудь подурачить.

– Думаете, дело в этом?

– Скорее всего. Не придавайте значения его выходкам.

– Рад слышать. А что у вас? Скоро возвращаетесь в Сундарбан?

– В ближайшее время – нет. – Пия вздохнула. – Если честно, о поездке думаю со страхом. Новости приходят скверные. Еще больше всплывает дохлой рыбы. Мало того, мои помощники обнаружили на берегу огромный косяк мертвых крабов. Это очень плохо, краб – главная особь Сундарбана.

– По-вашему, виноват нефтезавод?

– Я так думаю, но доказательств пока нет. Меж тем прочая дрянь – угрозы и оскорбления – с каждым днем все гаже.

– Наверное, хорошо вернуться в Орегон?

– Да, хотя здесь свои сложности. Вообще-то я не дома, а в горах вместе с Лайзой, моей бывшей соседкой по студенческому общежитию. У нее сейчас трудное время… но это долгая история.

– Расскажите.

– Ладно. Лайза – энтомолог, преподает в здешнем колледже, в горах. Несколько лет назад она занялась изучением короедов – жуков, изнутри пожирающих деревья. В засуху мертвые стволы превращаются в хворост, готовый вспыхнуть от малейшей искры. Горный климат стал теплее, жуки расплодились и захватили леса вокруг города. Лайза обратилась в муниципальный совет – мол, надо что-то делать. Ни мэр, ни чиновники, ни жители опасных районов не прислушались к предостережению. Все они считали Лайзу нахальной чужачкой, которая ничего не знает о горах, но желает прославиться. Нынешний год выдался знойным, и пару недель назад вспыхнул грандиозный пожар, о котором предупреждала Лайза. В штате объявили чрезвычайное положение, прислали вертолеты и прочую технику. Два человека погибли, много домов сгорело дотла. – Пия перевела дыхание. – Думаете, Лайзу осыпали благодарностями и возвели в ранг героя? Черта с два! Ее объявили главной виновницей. Пошли слухи, что это она устроила пожар, чтобы увеличить финансирование своих исследований. Скоро молва просочилась в социальные сети, Лайзу допрашивал следователь. Она стала получать угрозы, даже обещания убить ее. Кто-то обстрелял ее веранду, поджег дерево в палисаднике. Дом, к счастью, не пострадал, но подруга моя запугана насмерть, и я приехала ее поддержать. – Пия помолчала. – Представляете? Мы будто вернулись в Средневековье – идет охота на ведьм!

Типу надолго исчез с моего горизонта, то бишь монитора. Мне бы радоваться, что ему приелись собственные выходки, но почему-то я слегка огорчился.

А потом одним утром на экране появилась заставка телефонной программы, сопровождаемая пронзительной трелью.

“Вам звонит [email protected]”.

Я кликнул “ответить”, и передо мной возникла физиономия ухмыляющегося эльфа, уже без вставки в ухе и высветленных прядей.

– Привет, старина! Включите камеру.

– Зачем?

– Хочу видеть, где вы сейчас.

– Я в своем кабинете.

– Ну так покажитесь.

Я нехотя включил камеру.

– Смотреть-то здесь особо нечего.

Но Типу меня не слушал.

– Ух ты! Книжек-то до хрена!

– Этим я и занимаюсь – продаю старые книги.

Смешок.

– Хотите сказать, их кто-то еще читает?

– Все меньше.

Типу присвистнул, что, как вскоре я понял, было выражением озабоченности.

– А че с вами такое, старина?

– В смысле?

– Да видок у вас неважный.

– Все хорошо, – сказал я, упреждая дальнейшие расспросы.

– Темные круги под глазами, густая щетина, которая, надо сказать, вам совсем не идет.

Я потер подбородок.

– Просто забыл побриться.

– И за месяц ни разу не вспомнили. Че случилось-то? Как будто че-то в вас засело.

– Конечно, как и во всех, – парировал я. – Ты знаешь, что микробы составляют боґльшую часть твоего веса?

Типу визгливо рассмеялся.

– То-то и оно! Вами овладели бациллы. Есть какое-то слово… как же его?.. одреж…

– Одержимость?

– Точно!

– Глупости! – рявкнул я. – Одержимость означает пребывание во власти демона.

– Де… кого?

– Демона.

– А кто это?

– Никто. Метафора жадности. Воображаемое нечто.

– По-вашему, жадность воображаема? – Типу осклабился. – Папаша, у меня для