он брал слово «революция» в кавычки. Гитлер неоднократно заявлял, что в Германии вообще не было революции[281]. «Революция 1918 года, — заявил он в июне 1922 г., — была не революцией, а еврейским бунтом. Капитализм следовало уничтожить, а сегодня он на марше больше, чем когда-либо»[282]. Примерно год спустя Гитлер снова говорил о «так называемой Ноябрьской революции, которая вовсе не была революцией, поскольку, по сути, система осталась той же самой. Настоящая революция должна была бы рассчитаться со всеми элементами, которые ввергли нас в несчастье»[283]. Гитлер заявлял своим слушателям, что они «проспали» революцию; ведь то, в чем они поучаствовали в ноябре 1918 года, «вовсе не было никакой революцией». По словам Гитлера, это был лишь «театр», изменения в расстановке «фигур»[284].

И в более поздних речах Гитлер продолжал дисквалифицировать Ноябрьскую революцию как «так называемую революцию»[285], «путч дезертиров»[286]или лишь «бунт»[287]. Весной 1932 г. он говорил Вагенеру о «псевдореволюции 1918 года»[288]. В одной из речей в марте 1934 г., в которой Гитлер требовал продолжения и завершения национал-социалистической революции, он объяснил: «Для мятежа 1918 года выбрали, правда, слово „революция“, но в конце концов это была только смена правительства»[289]. На Имперском партийном съезде 1937 г. Гитлер заявил перед представителями Германского трудового фронта: после Ноябрьской революции «все жило потом точно так же, как раньше. Я думаю, что глубочайший переворот совершили именно мы»[290].

Эти цитаты доказывают: Шёнбаум ошибается, полагая, что Гитлер заговорил о Ноябрьской революции как «печальном мятеже» лишь в 1936 г., в то время как «в своих речах до 1933 г. всегда называл ее таковой» [революцией. — Р. Ц.], что он только теперь «отличает ее от настоящей революции под его руководством»[291]. Гитлер никогда не был готов признать за Ноябрьской революцией характер настоящей революции, чего исследователи не увидели до сих пор.

Но как он относился к содержанию результатов революции? Известно, что в поздние годы Гитлер был решительным противником монархии и даже оценивал устранение монархии социал-демократией как достойное дело. Но многих консервативных и правых современников Гитлера к решительному неприятию Ноябрьской революции привело именно крушение монархии и прежде всего установление республики. Поэтому важно задать вопрос: как Гитлер высказывался по вопросу «монархия или республика» в начале своей политической деятельности?

В его ранних речах мы можем выделить две группы высказываний. Гитлер часто заявлял, что вопрос «монархия или республика», т. е. вопрос о лучшей форме государства, имеет второстепенное значение, поскольку государство лишь «средство для цели». Важно содержание, а не форма[292]. И в годы «времен борьбы» до 1933 г. Гитлер иногда высказывался таким ни к чему не обязывающим образом[293]. Однако, помимо подобных индифферентных высказываний, мы обнаруживаем ряд речей, в которых он вполне однозначно выступает против монархии или за республику. Уже в конце 1921 г. он заявил на одном из собраний НСДАП: «Я не монархист, поскольку не тоскую по таким монархам, какие мы имели. Мы за республику, но против республики спекулянтов»[294]. И позднее он неоднократно высказывался против монархии и за республику[295]. Он подчеркивал, что в принципе отвергает не республику как форму государства, а лишь ее конкретное содержание[296]. «Мы, национал-социалисты, — заявлял Гитлер в августе 1923 г., — не стали бы бороться против этой республики, если бы она одновременно была, ну, скажем, Третьим рейхом. Мы боремся с республикой, потому что эта республика не смогла наполнить немца гордостью, что он немец. Мы не стали бы бороться против внешней формы, если бы содержание было достойно немецкого народа»[297]. Обращаясь к правым либо консервативным силам, чьим главным лозунгом было восстановление монархии, Гитлер заявил в сентябре 1923 г.: «Не следует воображать, что национализм выражается в том, чтобы требовать или желать, чтобы снова реяли старые знамена, чтобы снова восстало старое авторитарное государство, чтобы была восстановлена монархия, чтобы вообще возвратились старые порядки»[298]. В интервью Юнайтед Пресс несколькими днями позднее Гитлер высказался однозначно: «Я не монархист и буду бороться со всеми монархическими авантюристами»[299].

Если Гитлер не всегда высказывался так однозначно против монархии, то это было обусловлено, вероятно, не столько внутренними сомнениями и неясностью в этом вопросе, сколько тактическими соображениями. Он считал, что имеет смысл не занимать окончательно антимонархические позиции, поскольку надеялся, что антидемократически настроенная монархическая оппозиция может внести вклад в разрушение Веймарской республики. Так, например, он надеялся в рамках кампании против плана Юнга в 1929 г. получить и поддержку баварского кронпринца Руппрехта в пользу народной инициативы. После того как граф Зоден, глава кабинета кронпринца, по поручению последнего реагировал резким отказом, Гитлер открыто пригрозил отказаться от практики оставлять вопрос открытым и однозначно официально высказаться против монархии. В статье, опубликованной в начале ноября 1929 г. в «Иллюстрированном наблюдателе», Гитлер грозил «провести основательную реформу и нашей позиции». Он считает правильным «и с нашей стороны однозначно принять республику как форму государства и объявить бескомпромиссную борьбу лишь ее сегодняшним внутренним врагам и разрушителям и вести ее дальше»[300].

Что демонстрируемый Гитлером вовне предположительный нейтралитет в вопросе «республика или монархия» не был основан на внутренних сомнениях или на действительно индифферентном отношении к этому кругу проблем, подтверждают и записки Вагенера. Гитлер считал, сообщает он, что монархизм «изжил себя» самое позднее со времен Французской революции. Вагенеру Гитлер сказал в 1933 г.: «Монархическая идея в Германии похоронена». Самому Вагенеру стало ясно, что «что он [Гитлер] окончательно похоронил идею восстановления какой-либо монархии в Германии, и, вероятно, уже давно. Он лишь никогда не находил подходящую возможность, чтобы мне это втолковать»[301]. Эта позиция Гитлера никоим образом не мешала ему, если он считал это выгодным по тактическим соображениям, расхваливать, например, президенту Германии Гинденбургу преимущества монархии и обещать обновление императорской власти в Германии в более поздний момент[302]. С 1933 г. Гитлер перешел к тому, чтобы и официально однозначно заявлять, что вопрос монархической реставрации «в настоящее время не подлежит обсуждению»[303].

Гитлер вовсе не видел в крахе монархии в ходе Ноябрьской революции основания для неприятия последней. В одной из речей в феврале 1940 г. он заявил, вспоминая конец войны и Ноябрьскую революцию: «То, что в глазах многих выглядело концом, в моих глазах было, собственно, лишь началом. Ведь что тогда на самом деле разбилось? Разбились старые, непрочные формы. Формы, которые не могли долго держаться. Буржуазно-капиталистический мир рухнул. Его эпоха сама себя изжила. В какой-либо форме этот крах должен наступить везде,