Новиков понимал, что он не может требовать, чтобы французы отказались от своей военной базы, отказались от своей внешней политики, сели и заткнулись. Парижу удавалось на протяжении веков проводить свою самостоятельную линию, и ни Новиков, ни Ленкины сиськи здесь ничего поменять не смогут.

Жизнь тридцати морпехов или мир во всем мире…

– Хорошо, это приемлемые условия, – через «не могу» согласился Новиков, пожал руки бывшим оппонентам и покинул комнату переговоров вместе со своей секретаршей.

* * *

Когда в Нью-Йорке созрел день, в Джибути уже наступил поздний вечер. Отряд оппозиции, вооруженный французами, нападать не спешил. Голицын так и оставался на вышке, посматривая в сторону противника в бинокль.

Боевики – на левом фланге, по центру – город, справа – дорога, по которой машины подвозят продовольствие.

Разгрузка шла своим чередом, убивая своей монотонностью. Глаза несколько утомились, и Поручик не сразу увидел движение между домами вдалеке.

Пришлось вызывать Татаринова. Рота французских десантников у них на глазах занимала позиции напротив, сразу за городом, примерно метрах в пятистах. Татаринов, глядя на демарш, только молча качал головой.

А минут через пятнадцать, когда солнечный свет стал стремительно угасать, в небе показался десантный транспорт, из которого вывалилось несколько точек, которые начали стремительно приближать к земле.

Раскрылись купала. По размерам и расположению гигантских белых грибов, парящих в небе, морпехи поняли, что сбросили что-то тяжелое. Когда грузы стали ближе к земле, Татаринов в бинокль разобрал, что это БМП. Кроме брони вниз спускался еще один взвод. Десант был сброшен слева от морпехов, сразу за фронтом, который держали боевики. Похоже, где-то там было большое пространство, позволяющее десанту приземляться без всякого риска.

«Ну, не на крыши же жилых домов сбрасывать технику», – согласился с противником Татаринов. Все разумно. Только это разумное напоминало последний прием у палача. Когда сначала ты видишь, как к тебе подходят боевики, потом рота десанта, как следом сбрасывается подкрепление, такая недвусмысленная последовательность напоминает поэтапный рассказ о том, как тебя будут убивать с параллельной выкладкой блестящих, почти хирургических инструментов. Тебе отрежут руку, потом ногу, поставят клеймо каленым железом, и так до тех пор, пока ты не отправишься к своему богу.

По спутниковому телефону с Татариновым напрямую связался наш представитель в ООН, фамилия которого была Новиков. Поздоровавшись, сообщил, что достигнута договоренность с французской стороной о «недопущении эскалации конфликта».

– Я все понимаю, – согласился Татаринов. – Помощи нам ждать неоткуда.

Новиков молчал, слышно было лишь его дыхание.

– Извините, уважаемый дипломат, но, если меня начнут убивать, я буду стрелять в ответ. Позаботьтесь о том, чтобы в нас больше не летели пули. Это можно сделать?

– Все договоренности достигнуты, – уверял дипломат.

– Вы сказали, что французы перестанут оказывать какую-либо помощь и наращивать здесь войска.

– Так и есть, вы правильно меня поняли.

– Ладно, – ухмыльнулся Татаринов, – главное, что у нас со жратвой все в порядке. Конец связи.

Армия, на самом деле, очень сложный инструмент. Здесь нельзя не выполнить поставленный приказ. И тем более его нельзя не выполнить в условиях боевых действий. В противном случае, кому и зачем ты служишь?

Все, что сейчас нужно было Татаринову, это чтобы грузы со склада «А» попали на склад «Б». Да, так просто.

Солнце село. Наступила темнота. На складе зажгли фонари. Электричество пока было. Оппозиционерам ничего не стоило перебить кабель, но они этого не делали, за что им большое человеческое спасибо.

Из лазарета на своих двоих прибежал Марконя с вытаращенными глазами. Голицын радостно приветствовал ожившего и спросил, как тот себя чувствует. Связист смотрел осоловелыми глазами и улыбался. Он начал рассказывать о том, как местный доктор вколол ему какую-то смесь, и теперь он готов помогать своим боевым товарищам. Марконя хотел было добавить еще подробностей, но тут его глаза закатились, ноги подогнулись, и капитан-лейтенант рухнул прямо в пыль.

Следом за недолеченным пациентом прибежал местный доктор, который поспешно объяснил, что с раненым все будет в порядке. Местные работяги услужливо подхватили Марконю на руки и понесли его обратно в изолятор. Кавторанга усмехнулся:

– Вы там следите за ними. Привязывайте, если что, а то от ваших снадобий все пациенты разбегутся.

Командир нашел несколько добровольцев, которые согласились попробовать проехать мимо французов за очередной партией, которая на самом деле была микроскопическая для общих объемов, но Татаринов был уверен на сто пятьдесят процентов, что к ним ночью никто не полезет и французы не будут чинить препятствия местным.

Легионеры, несмотря на имеющиеся у них приборы ночного видения, предпочитали пока держаться в стороне, да и боевики дождутся рассвета как пить дать. Кстати, с водой у них напряженка. Если водители не привезут им воды к утру, их настигнет жажда.

В два часа ночи Татаринов поднял на ноги отрубившегося Голицына. Старший лейтенант не мог понять, то ли Кэп железный, то ли попросил у доктора тот самый волшебный укол, от которого все бегают. А может, Марконя стал зомби? А-а-а!

– Слушай меня, старший лейтенант, – Татаринов говорил тихо, когда они вышли на улицу, где было свежо. Температура смогла упасть градусов до двадцати. Если не считать веса мешков, грузчикам было абсолютно комфортно работать и перетаскивать муку.

Французы на самом деле пропускали транспорт, но всякий раз останавливали и досматривали проезжающие мимо них машины. Оппозиция тоже не препятствовала перемещениям автомашин по городу, тем более что весь маршрут следования по улицам контролировали войска правительства. На переброску охранение нашлось. Мудрый президент.

– До конца разгрузки еще часов шесть, может, семь, – продолжил Татаринов, – рассветет, и мы станем для них легкими мишенями. Бери Диденко, Бертолета и Малыша. Отправляйтесь на корабль, заберите оттуда все, что там осталось, и тащите сюда. Для начала надо незаметно пройти через французов. Да, без машины. Пойдете пешком. Пройдете через все склады, выйдете дальше, в пустыню, там у них посты если и есть, то наверняка не усиленные, да и трогать вас не должны, у нас ведь договоренности. Верите, нет? Пусть будет петля. Войдете в город, там вас люди Исмаила посадят в свою машину и отвезут в порт. Постовые легионеров не должны видеть вооруженных людей, иначе они сорвут нам выполнение этой долбаной задачи, поэтому надо проявить, правильно, смекалку. Если дорогу перекроют, что делать будем?

Голицын и без командира понимал, что ехать, идти, ползти через патруль со славянской рожей посреди негритянского мира не вариант, цвет кожи, да и картошку с салом на щеках никуда не спрячешь. Поручик снял каску и берет и начал интенсивно чесать голову. Подозвав Исмаила, он спросил, а есть ли поблизости колодец с водой. Тот сказал, что близко нет, но местные берут воду из скважины, пробуренной в двух километрах прямо за складами.