– Где бы вы ни оказались, ваше высочество, я первой откликнусь на ваш зов, – сочувственно кивнула я.

Екатерина обняла меня и нежно поцеловала в щеку.

– Ох, Метта, ты мне ближе, чем все мои родные! Надеюсь, ты останешься со мной, куда бы я ни отправилась. Знаешь, мне хочется взглянуть на Англию. Если честно, я начинаю верить, что любой брак, даже за королем-недоразумением, будет лучше жизни среди вероломных Валуа!

Свадьба Бонны д’Арманьяк и Карла Орлеанского состоялась сразу же после Пасхи и стала главным событием весны. Жених, хоть и не унаследовавший обаяния покойного отца, был юношей чувствительным и серьезным, весьма увлеченным поэзией и музыкой. Сам граф д’Арманьяк, человек честолюбивый, активный и сведущий в политике, желал возглавить фракцию орлеанистов. Когда герцог Орлеанский привез ново испеченную герцогиню во дворец Сен-Антуан и к ним присоединились ее родители, все четверо приступили к обустройству эффектного и пышного двора, куда вскоре потянулись вельможи из дворца Сен-Поль.

Тем временем Екатерина приходила в отчаяние от собственного бессилия.

– Если бы королева и дофин перестали ссориться друг с другом, они смогли бы действовать сообща во благо страны! – воскликнула она однажды, вернувшись после бесплодного визита в покои брата. – Они с матерью опять поругались, и Луи умчался в Мелён, призвав туда остальных принцев крови. Разумеется, мать пришла в ярость и в отместку решила вернуть ко двору Маргариту – а от меня ожидает, что я буду любезна и мила с дофиной. Но если я буду ласкова с Маргаритой, Луи обвинит меня в предательстве, так что нам остается одно: доставай склянки с лекарствами, притворюсь больной.

Будь Екатерина вольна покидать дворец, она отправилась бы в Мелён вслед за братом, но без позволения матери принцесса не смела и лошадь из конюшни вывести. Поэтому, верная своему слову, она не выходила из спальни, отказываясь впускать даже духовника и дозволяя посещение лишь мне.

Весть об этом дошла до ушей королевы. На следующий день явился королевский лекарь, мэтр д’Эрсей, облаченный в черную мантию. Екатерина хотела отказать в приеме и ему, но все же, поддавшись моим уговорам, нанесла на лицо свинцовые белила и с изможденным видом улеглась в кровать под балдахином. Визит, к счастью, был недолгим. Самоотверженно понюхав и попробовав на вкус мочу пациентки, мэтр д’Эрсей с благопристойного расстояния задал принцессе несколько вопросов и удалился, заверив нас, что у нее острый приступ расстройства пищеварения, вызванный, вероятно, употреблением незрелых плодов. Для столь важного ученого мужа он прискорбно мало ведал о том, что едва зазеленевшие деревья еще не скоро принесут плоды, зато его отчет позволил Екатерине провести несколько дней вдали от двора.

Внезапно королева объявила о своем намерении присоединиться к дофину в Мелёне и настояла, чтобы дофина отправилась с ней. Изабо, по-видимому, надеялась добиться примирения. Однако Луи этого не желал. Едва королевскую барку заметили у пристани Мелёна, дофин и остальные принцы оседлали коней и поскакали в Париж. Екатерина, в отсутствие королевы удивившая двор мгновенным выздоровлением, была поражена, когда ее брат, с ног до головы забрызганный грязью, внезапно ворвался в ее салон.

– Вина мне! – раздраженно воскликнул дофин с порога.

От неожиданности все, кто был в салоне принцессы, разбежались по углам. Судя по всему, Людовик пребывал в скверном расположении духа, и в его присутствии комната вдруг стала очень тесной. Дофин схватил серебряный кувшин со столика у стены, сделал мощный глоток и презрительно сплюнул.

– Тьфу! Лошадиная моча! Тащите хорошего рейнского и что-нибудь поесть. Я весь день провел в седле.

Екатерина дала мне знак выполнить его приказ. Луи откинул капюшон, стянул перчатки для верховой езды и заорал на испуганных фрейлин:

– Вон отсюда! Я хочу остаться с сестрой наедине!

В королевском погребе я набрала кувшин рейнского вина и отправилась на кухню, где выложила на большое блюдо гору булочек. Нагруженная яствами, я вернулась в салон. Екатерина смиренно стояла у горящего камина, а дофин расхаживал по комнате и орал во всю глотку. Впрочем, при моем появлении он резко остановился и недовольно взглянул на меня.

– При Метте можешь говорить свободно, – поспешно сказала Екатерина. – Это мой старейший и самый верный друг. И твой, кстати, тоже. Ты узнаешь ее, Луи?

Дофин выхватил у меня кувшин и принялся пить, глядя на меня своими поросячьими глазами. Опомнившись, я почтительно опустилась на колени, радуясь возможности не смотреть на то, как струйки вина текут по многочисленным подбородкам дофина. Наконец он причмокнул губами и небрежно вытер рот тыльной стороной ладони.

– У нас была нянька по имени Метта, – сказал он, опуская кувшин.

– Да, это она и есть, – кивнула Екатерина.

Однако Луи уже заметил булочки.

– О, еда! Подыхаю от голода!

Он отобрал у меня блюдо и плюхнулся в высокое кресло, пролив вино на шелковые подушки. Чулки, обтягивающие толстые ляжки, были заляпаны грязью и пачкали парчовую обивку кресла. Я подавила печальный вздох и придвинула столик поближе к дофину. Луи водрузил блюдо на столешницу и схватил булочку, не сводя с меня пристального взгляда. Я покраснела и поспешно опустила голову.

– А я помню тебя, Метта! – заговорил он с набитым ртом. – Ты приносила нам пироги и пирожные – единственное, что спасало нас от голода. Так теперь ты доверенная служанка моей сестры? Прекрасно! Только сейчас тебе здесь не место. Оставь нас.

За спиной дофина Екатерина кивнула в направлении гардеробной – алькова, спрятанного за тяжелой портьерой, – и подняла глаза к потолку. Из этого немого представления я поняла, что принцесса опасается непредсказуемого нрава братца и желает, чтобы я была рядом. За занавесом я прижалась к внутренней стенке, стараясь не думать о том, что сделает со мной дофин, поймай он меня за подслушиванием.

– Луи, у меня мало времени, – сказала Екатерина. – Я иду на мессу с королем.

– Почему ты не поехала с королевой в Мелён? – спросил он.

– Мне нездоровилось. Она взяла твою жену для компании.

– Тьфу! – смачно сплюнул Луи. – Они стоят друг друга. Служат одному и тому же делу.

– И что это за дело? – спросила Екатерина.

– Они на стороне бургундцев, неужели не ясно? – проворчал Луи. – Ты уже наверняка заметила, что наша мать – двуликий Янус. Она украдкой отправляет деньги из королевской казны герцогу Бургундскому. Мои люди сейчас разыскивают сокровища, которые мать припрятала в ожидании приезда герцога. Она строит заговор, чтобы вернуть его ко двору, потому что думает, что он устранит меня и разделит с ней власть. Как бы не так! Он превосходит ее коварством. Нет, у нее ничего не выйдет. Я решил упредить их обоих – и всех этих интриганов, принцев крови. Пока они в Мелёне, я намерен распустить совет и объявить свое единоличное регентство. Скоро выйдут эдикты за именем короля, приказывающие всем принцам удалиться в имения. Королеве я велю оставаться в Мелёне, а жену отправлю в монастырь Сен-Жермен-ан-Ле. Я разделю их всех, чтобы положить конец бесконечным заговорам. Пора мне самому управлять страной.