– Все благополучно, государь, нет поводов для волнений.

– Прекрасно. Что это за папка у вас в руках?

Князь поклонился.

– Это, ваше величество, результаты исследований господина Жилина.

– А, тот ваш пройдоха? Что ж, любопытно. Покажите.

Пересмотрев содержимое папки, я усмехнулся.

– Скажите, Павел Григорьевич, – обратился я к командующему Отдельного корпуса жандармов, – не находите ли вы странным, что неизвестный человек, вот так вот берет и делает целый фотографический альбом ряда объектов Москвы, включая Кремль?

Курлов заглянул в фотографии и пожал плечами.

– Большая часть фотографий – это просто доходные дома. Они никак не охраняются и пока не представляют ценности. Кремль да, но, судя по этой карточке, снято позавчера, когда Кремль еще так не охранялся.

– Но?..

– Но впредь мы этого не допустим.

Я кивнул и углубился в фотографии. К каждой шло описание: кто владелец, кто управляющий, каковы существующие условия найма, кто сейчас обитает в квартирах либо снимает площади под различные организации. Объектов было много, где-то десятка три в различных районах Москвы. Описывались окружающие строения, давалась оценка возможности применения дополнительных площадей. Были даже предложения по расселению ведущих чиновников так, чтобы им было удобно добираться до службы.

– Так, Александр Михайлович, это, вероятно, вам. Изучите возможность размещения Военного министерства и Генштаба в этом районе на Знаменке.

Сандро взял пачку бумаг и углубился в изучение.

– Ладно, вопрос требует проработки, – подвел я предварительный итог. – В целом, Владимир Михайлович, работа вашего протеже производит приятное впечатление. Посмотрим подробности позже. Ага, а вот этот кабинет станет моим рабочим.

Я подошел к окну. Передо мной раскинулось пространство дворцового двора, а напротив окна высился купол, на котором солдаты Георгиевского полка уже поднимали мой штандарт. Еще мгновение и имперский орел на золотом поле раскинул свои крылья над Москвой.

Москва. Большой кремлевский императорский дворец.

11 (24) марта 1917 года

Генерал Комаров делал доклад о состоянии кремлевского хозяйства. Не хватало абсолютно всего, и не только у Комарова. Всем всего не хватало. Не хватало помещений для размещения учреждений и служб, не был решен вопрос с расквартированием, включая поселение прибывающих в Москву чиновников и размещение войск, ведь казарменный фонд Москвы был не так велик, а что случается в переполненных казармах, мы все видели на примере февральских событий.

Правильно ли я поступил, подписав Манифест о переносе столицы в Москву? Не поторопился ли я? Было совершенно очевидно, что город к переезду такой оравы из Питера не готов. Катастрофически не хватало помещений под органы власти, под министерства, под Госдуму и Госсовет, под кучу всего на свете, включая военные и транспортные нужды. Главой комиссии по переезду я назначил главноуправляющего Министерства Двора, но что он мог сделать в ситуации, когда я повелел спешно перебираться в Москву, да еще и устроить «по дороге» переаттестацию чиновников? Цель моя была понятной и благородной, но где брать новых, да еще и адекватных чиновников? И куда их размещать?

А еще и премьер Нечволодов должен прибыть с костяком нового правительства, формирование которого шло к завершению. И это неизбежно добавит хаос в общую неразбериху, творящуюся сейчас в Москве. Нет, протеже князя Волконского проделал огромную работу. Да и сам главноуправляющий Министерства Двора буквально ночей не спал, пытаясь все разрулить, но невозможно вот так, с бухты-барахты, переместить в малоприспособленный город огромный государственный механизм империи. В общем, штабисты, службисты, интенданты, снабженцы и прочие хозяйственники работали как стахановцы в забое, но все равно переезд министерств явно обещал затянуться, что создавало дополнительную проблему жизни на две столицы, поскольку всегда есть риск оказаться не там, где ты нужен в данный момент.

Вообще, сейчас, когда схлынула первая эйфория после приезда, я взглянул на Москву под иным углом зрения. Нет, умом я понимал, что Москва столетней давности – это вовсе не тот сверкающий мегаполис, к которому я привык, но реальность оказалась просто шокирующей. Грязь, трущобы в самом центре города, какие-то хибары, лавки, торговые ряды.

Почему-то в глубине души я ожидал увидеть Первопрестольную, какой ее мог бы видеть в романе профессор Преображенский, но в реальности город напоминал больше впечатления Шарикова или записки мэтра журналистики этого времени господина Гиляровского. Да, теперь я больше понимал его утверждения о том, что основные клоаки старой Москвы были выкорчеваны лишь при советской власти.

Контраст с Петроградом просто шокирующий. Там пусть и были рабочие кварталы, фабрики и заводы, прочий ужас, но все же это была имперская столица и трущобы были вне поля зрения чистой публики. А вот Москва…

В Москву даже цари не так часто приезжали. Кремль, как я уже говорил, пребывал в явном запустении, да и вообще не Кремль, а какой-то проходной двор – деревня за стенами. Причем жилая деревня, ибо ходили тут все кому не лень. Да и вокруг стен Кремля не приведи Господи что творится.

Почему-то вспомнилась какая-то послевоенная фотография, где какие-то ужасающие трущобы и прочие сараи массово стояли в прямой и близкой видимости Кремля. Если не ошибаюсь, где-то в районе Зарядья. Не помню точно, да это и не важно, поскольку халупы массово попадались на послевоенных фото во многих местах города. И, прошу заметить, фотки эти были послевоенными относительно уже той, второй войны, той, которая Великая Отечественная 1941–1945 годов, а отнюдь не нынешней, пафосно именуемой моими нынешними современниками «Великой».

А Большой Кремлевский Императорский дворец произвел на меня просто-таки удручающее впечатление. Пока идет косметический ремонт моих помещений в Доме Империи, мне придется а обитать в этом официальном дворце. С тоской побродив по роскошным залам, я понял, почему императоры до меня там никогда не жили, останавливаясь во время своих редких визитов в Москву в Малом Николаевском дворце. Пафос и роскошь годились лишь для официальных мероприятий, но никак не для реальной жизни и эффективной работы по управлению огромной империей. Построенный явно не для практического применения дворец был бестолково организован. Даже так называемая Собственная половина дворца предназначалась для чего угодно, но не для практического использования.

Например, все покои царской семьи, включая мой кабинет, находились мало того, что на первом этаже, так еще и не в глубине комплекса, а непосредственно на линии прохода и проезда от Боровицких ворот! То есть все кому не лень, включая братию кремлевских монастырей, ходили и перевозили телеги прямо под моими окнами. И между этими окнами и публикой под окнами не было никакого расстояния и никакого толкового охранения. По факту любой «монах» мог швырнуть бомбу прямо в мой кабинет или непосредственно поздравить царя-батюшку «с добрым утром», передав этот привет посредством метания саквояжа с взрывчаткой прямо ко мне в постель! Или вот, например, телега с припасами для монастыря – какая гарантия того, что ее дотошно досматривали в воротах? А не было никакой гарантии. Ну и что, что там георгиевцы на воротах? Это меняет человеческую природу? В это время вообще людям было принято верить на слово. Особенно если монах примелькался, то, невзирая на самые громовые мои повеления, я не был гарантирован от простого пофигизма стражи на воротах. Как там? Суровость законов компенсируется необязательностью их исполнения? Это вот про нас.