Джек совсем не хотел ее обижать. Но ее упорное нежелание объясниться раздражало. Он постарался говорить сдержанно:

— Я не это имел в виду. Ты все делаешь правильно. Честно говоря, я не знаю никого, кто бы так много работал. Но почему ты пытаешься справляться сама? Никому не доверяешь, не ищешь того, кто мог бы работать вместе с тобой или на тебя, не позволяешь людям помогать тебе? Нейт мог бы нанять помощника или просто выплатить твой долг. Для него это мизерная сумма.

— Ты правда не понимаешь? — Касси глубоко и шумно вздохнула и, пройдя по комнате, тяжело опустилась на диван, обхватив голову руками. — Я хочу, чтобы мой бизнес работал сам по себе, а не благодаря помощи сестры. Кроме того, некоторые люди норовят влезть и лишить самостоятельности. Можешь поверить, мне преподали тяжелый урок, я его усвоила. Ты хоть представляешь, что это такое, когда с тобой все нянчатся и никто не принимает тебя всерьез?

Он знал, каково это, когда никто тебя не слушает.

— Расскажи.

Касси уставилась в стену, будто это поле битвы.

— Когда мой папа умер, все очень старались оградить меня от горя. Даже не пустили на похороны. Представляешь? Отправили меня к соседке, пока сами оплакивали его. Мне оставалось плакать в одиночку. А я была папина дочка. «Моя малышка» — так он меня называл, когда я забиралась к нему на колени. Папа много для меня значил. Я его обожала. Он казался мне большим, сильным и храбрым, настоящим героем. Когда он умер, я не могла понять, что произошло. Только знала, что его больше нет, и очень тосковала о нем. Но мне не давали никак выказывать свое горе. — На глазах Касси блеснули слезы, но она моргнула, чтобы их смахнуть. — Я так и не смогла попрощаться с ним.

— О, Касси, извини. — Потерять самого дорогого человека, который любил тебя и заботился о тебе, и не иметь возможности спросить почему, рассказать о том, что ты чувствуешь, будто во рту кляп, и тебя никто не услышит, сколько бы ты ни кричал и ни плакал. Да, он понимал, каково это.

— Тебе не за что извиняться. Это было давно, и они действительно желали мне добра. Я их понимаю, но это просто ужасно. «Касси не должна ни о чем знать. Не позволяйте Касси расстраиваться. Будем делать вид, что у нас все хорошо». Никакие неприятности и разногласия не должны были касаться моих ушей. Пока я росла, мне уделяли максимум внимания, мне это нравилось, но потом стало раздражать. За это время я привыкла ни за что не отвечать. Знала, если во что-то вляпаюсь, родные всегда меня вытащат, и превратилась в испорченного ребенка, который ни к чему не относится серьезно. Только потом я наконец поняла, чего хочу от жизни. И создала «Угощения от Суит». Мне хотелось доказать им, что я способна сделать что-то существенное. Но самое главное — доказать себе самой, что я чего-то стою.

— А тебе не приходило в голову, что они так себя ведут, потому что любят тебя, хотят защитить? — Он всегда мечтал иметь семью, которая могла бы постоять за него. И в конце концов, создал ее сам для себя и сестры. И так же, как сестры Касси, старался любыми способами облегчить жизнь Лиззи, искренне полагая, что поступает правильно. И все же, несмотря на это, едва не потерял ее.

— Да, конечно, знаю. — На губах Касси появилась слабая улыбка. — Мы очень близки с сестрами. И они бы очень обиделись, если бы узнали, что я считаю их поведение неправильным. Поэтому я должна доказать им, что теперь взрослый самостоятельный человек. Дай Саше волю, и я всю жизнь проработала бы в ее благотворительном фонде, а она бы за мной присматривала.

— Они знают, что случилось у тебя с Патриком?

— Нет, и я не хочу им говорить. Не хочу, чтобы они думали, что снова должны расплачиваться за мои ошибки и управлять моей жизнью. Кроме того, не хочу, чтобы они знали, как сильно он меня обидел.

— Что он все-таки сделал? Расскажи.

Касси покачала головой, дыхание участилось, на лбу появилась хмурая складка.

— Он говорил, что знает, как надо. Сколько раз я это слышала! Все всегда считают, что знают, как надо. Но он действительно много знал и заставил меня думать, что делает все мне во благо. Я верила ему, у меня не было причин ему не доверять. Он помог мне создать «Угощения от Суит» и около года вел мои финансовые дела, что дало ему возможность украсть все заработанные деньги и даже больше. Воспользовавшись моей подписью, он залез в долги от моего имени. А потом исчез. Сбежал.

— Вот ублюдок. — Руки Джека непроизвольно сжались в кулаки от этих слов.

Касси старалась говорить спокойно, просто излагая факты, но от него не укрылось, как потух ее взгляд. Она старалась не относиться к этому слишком серьезно, показать, что это уже уходит в прошлое, и она все это переживет. Но Джек знал: срок погашения задолженности в банке неумолимо приближался.

— Ты не обращалась в полицию? В банк? Они же наверняка хотели бы вернуть эти деньги.

— Они пытались его отследить, но он уехал из страны. В довершение всего оказалось, он когда-то работал в полиции, так что прекрасно знал, как себя вести, чтобы не попасться. Теперь я должна работать, чтобы не только вернуть долг, но и сделать бизнес прибыльным. Больше всего меня злит, что я закрывала глаза на то, каким он был на самом деле. Хотелось верить в романтическую сказку. Меня убивает, что я всю жизнь такая доверчивая. Но больше я ни за что не совершу такой ошибки. — Перед ним стояла женщина, чьего отца тоже обманули и предали. Чья история попала на первые полосы всех газет. Его обвиняли в попустительстве, хуже того, в соучастии в отвратительной афере, от которой пострадало множество людей. Так или иначе Касси наверняка боялась, что ее начнут сравнивать с отцом. Она пожала плечами. — Не понимаю, почему люди думают, что со мной можно так обходиться? Правда не понимаю. Черт, неужели я такая бестолковая простофиля?

— Ничуть. Ты потрясающая женщина. Сильная, энергичная и очень красивая.

Джек снова поймал ее взгляд, и между ними промелькнуло что-то невысказанное. В комнате повисло напряжение. Внезапный приступ желания смешался с отзвуками эмоций, клокотавших в его груди после того, что она рассказала. С восхищением, которое он чувствовал к женщине, способной вынести все, чтобы стать тем, кем она хотела. Со злостью от того, что ее ограбили, лишив с таким трудом заработанных денег. И страстью, грубой и откровенной, от которой вскипала кровь в венах. Джек постарался сосредоточиться на ее глазах, не смотреть на грудь, вздымавшуюся при каждом вздохе, не замечать ног, торчавших из-под короткой юбки, которую так хотелось снять. Он шагнул к ней, не зная, куда это заведет, и уже не беспокоясь об этом. Казалось, он не сможет прожить ни минуты, если сейчас же не получит ее. Его губы коснулись ее щеки, руки скользнули по гладкой нежной коже. Потом, не думая ни о чем, он поднял ее с дивана, прижал к себе, их губы сомкнулись с такой силой, что у него перехватило дыхание. Он уже не мог отпустить ее, остудить лихорадочный жар, охвативший его с той минуты, как он ее увидел.

У нее был вкус цветов и солнца, огня и льда, пыла и страсти. Он гладил ее тело, обмякшее у него на груди, казалось, негласные обещания, которые они давали друг другу раньше, вновь обрели силу. Из груди Касси вырвался сдавленный стон, когда руки Джека сжали ее плечи, а губы еще сильнее впились в ее рот, превращая обещания в клятву. В конце концов она, задохнувшись, отодвинулась от него. Ее губы распухли, рука блуждала по гладкому хлопку его футболки.