Его коленная чашечка пострадала вторично. На этот раз я ударила со всем чувством сладострастия и удовольствия. Я даже зажмурилась, когда он издал нечеловеческий вопль. Именно так, по моим представлениям, ночами стенало уродливое создание доктора Франкенштейна. Он на мгновение расцепил пальцы, и я смогла вырваться. Грозно дыша и расставив руки, он пошел на меня. Я мигом достала из сумки свою просроченную красную книжицу и, ткнув ему прямо в нос, заорала басом:

– Прокуратура, козел!

Он остановился. В его глазах появилось обиженное выражение ребенка, которого сейчас ни за что поставят в угол.

– Ну и че? – попытался он сохранить хорошую мину при плохой игре.

– Да ничего, – весело сказала я, убирая документ в сумку, – лучше не мешай допрашивать свидетеля.

– Вагиф – свидетель? – глупо ощерился он. – Да он по-русски плохо понимает…

– Сама разберусь, – хмуро пообещала я.

Парень окончательно зачах от пережитой неудачи. Кажется, он не понимал, что ему делать дальше. Наконец, сообразив, что лучше все-таки оставить меня в покое, он сплюнул, пригрозил выяснить, из какой я прокуратуры, и, ворча себе под нос разные непристойности, касающиеся меня и моей бедной мамочки, удалился. Я посмотрела ему вслед немного разочарованно. Эх, и мелковаты ныне гоблины! Вот раньше, бывало, прилипнет такой – не отвяжешься…

Я уже подходила к Саше, как вдруг, обернувшись, увидела, что к Вагифу подошел малорослый белобрысый тип. Совершенно размытое лицо было мне отчего-то знакомо. Где я могла его видеть? Он поговорил с Вагифом и отошел. Меня они уже не видели. Я старалась вспомнить, где же я могла видеть этого парня… Впрочем, такое типичное лицо!

И все-таки… Мы уже вернулись, а я все не могла выкинуть это лицо из головы. Я перебрала все места, даже школу – и вдруг…

– Магазин! – заорала я. – Бог мой! Сашка, мы обе дуры!

Саша вытаращила на меня глаза.

– Зачем этот парень подходил к Вагифу? – спросила я ее.

– Не знаю, – пожала она плечами, – кажется, что-то у него взять хотел… Или взял?

– Взял! – прорычала я и нервно заходила по комнате. – Взял, взял! Знаешь, что он взял…

– Что? – заинтересовалась Саша.

– Деньги, – мрачно сообщила я, – деньги за брелок. И мы с тобой его самым дурацким образом проворонили.

– Ох! – горько выдохнула Саша. Мы замолчали. Я обдумывала ситуацию. После недолгих размышлений я решила, что все не так уж и плохо. Саша посмотрела на меня с робкой надеждой.

– И что же теперь делать? – тихо спросила она.

– Идти в магазин, – сказала я, – меня-то он не заметил. Я вообще на работу устраиваюсь. Так что… Все совсем не кончено, девочка моя! Самое интересное только начинается!

С этими словами я, весело напевая, отправилась на кухню варить чудеснейший, ароматный кофе, чтобы немного согреться и отдохнуть.

Жизнь перестала казаться мне безнадежной порнухой. Я могла выиграть эту партию в шахматы. От этого зависела свобода маленького бомжика, любящего называть девушек «барышнями».

Может быть, вам его судьба безразлична, а вот мне отчего-то совсем нет. Считайте меня наивной дурехой. Но циничность тоже должна иметь границы.

В конце концов, почему вы так уверены, что Вселенная держится именно на нас с вами, а не на таких вот изгоях – Витьках?

Итак, уже через два часа, во всеоружии своей чарующей красоты и обаяния, а также – к чему излишняя скромность? – шарма, я появилась на территории магазина и подошла к прилавку, за которым на этот раз скучала одна только Леночка, задумчиво ковыряя в зубах спичкой. Искомый элемент находился неподалеку, возле ювелирного отдела. Деловито заложив руки за спину и по-ленински тревожно чеканя шаг, он выхаживал вокруг вверенного ему отдела.

Увидев меня, Леночка встрепенулась и просияла всем лицом. Я улыбнулась ей как старой знакомой и подошла, делая вид, что мое появление здесь – случайность.

Бедное дитя мне поверило! Мило поздоровавшись, она спросила, как мои дела. Я сообщила, что на работу меня приняли и с понедельника я вроде бы должна начать карьеру продавца. Она порадовалась за меня, но предупредила, что «боссы любят аккуратность». Выяснить, что она имеет в виду, мне не удалось. Она перевела разговор на мелочи, а я искренне заинтересовалась дезодорантом в стеклянной баночке с очаровательными белыми цветочками. Правда, мой глаз краем следил за действиями малорослого охранника. Само присутствие здесь такого экземпляра было странным. Я справилась бы с ним одним пальцем, приди мне в голову нездоровая идея ограбить ювелирный отдел.

Мальчик смотрел на нас, и я ему явно пришлась по душе. Во всяком случае, в его взгляде отчетливо читалось одобрение моей нетривиальной красоте. Я улыбнулась. Скушает наживку рыбка, как пить дать, скушает… От Леночки его непраздный интерес к моей особе тоже не укрылся, и она нахмурилась. Ого! Да она ревнует! Но что может быть общего у столь хорошенькой девочки с этим страшным мальчиком? Ответа на это я найти не могла, наверное, в нашем обществе лозунг «Мужчина должен быть чуть краше обезьяны» прижился навечно. Надо будет написать как-нибудь трактат о вреде этого постулата. В конце концов, именно женщинам свойственно чувство эстетики! Разве наши избранники не должны радовать наш взгляд?

В нужный момент, когда я поняла, что мой «красавчик» собирается удалиться на несколько мгновений, я попрощалась с Леночкой и пошла прочь, специально пройдя мимо него и слегка обдав его сладким запахом своих редких духов. Он вздрогнул. Ему показалось, что он слегка задел меня.

– Извините… – пробормотал он.

– Ничего, – проговорила я томным голосом и подарила ему сексуально-направленный взгляд, обещающий вечную и незыблемую страсть. Мальчик растерянно и радостно проводил меня взглядом. Я спокойно прошествовала до выхода, там я остановилась. Достала сигарету и принялась ждать. Как коршун ожидает цыпленка. Как маньяк поджидает припозднившуюся жертву. И мой «французский песик» не замедлил проявиться в пространстве дверей. При виде меня он застыл. В его глазах вспыхнула самонадеянная радость. «Иди ко мне, цыпленочек, – коварно подумала я, улыбаясь робко и непринужденно, – иди… Я сожму тебя в страстных объятиях, о которых ты пожалеешь. Как жалели утром любовники Клеопатры, искренне признав себя идиотами».

– Я забыла зажигалку, – проговорила я и пожала плечами. – Глупо, правда?

Мой взгляд при этом был призывен и печален. Несчастный падший ангел. С демоническими наклонностями.

Моя жертва рванулась ко мне, как мотылек на свет лампы. Он трясущейся от волнения (или от страсти?) рукой протянул мне зажигалку «Федор». Я закурила изящную сигарету. При этом мои губы явно показали, сколь сладки они в поцелуе.

Мой коварный, обольстительный трюк возымел нужное действие. Бедняга не сводил с меня потрясенных глаз. Я стала предметом его вожделений. Поэтому, когда я, мило улыбнувшись, пошла к выходу, он опечалился. Его искреннее горе могло растопить каменное сердце. Я сжалилась. Остановившись у входа, я дала ему возможность подойти ко мне. Прерывистое дыхание за моей спиной говорило о том, что расстаться со мной сейчас для него страшнее, чем потерять место в универсаме. Я обернулась. Он отпрянул. Улыбнувшись, я сказала: