— Hello! — прозвучал в тишине встревоженный голос американского президента. — Can you hear me? What’s that bolbing sound?

— Алло, — синхронно переводил Вернохлебов. — Вы меня слышите? Что там у вас булькает? — И сам ответил: — Оh, it’s nothing, Mister President! It’s just mineral water. Of course, we’ll do what you say, no problem! — Он вопросительно посмотрел на президента, у которого дочка запоздало отнимала стакан.

— Ноу проблем! — сказал ему президент, успевший выпить. Затем утер губы тыльной стороной ладони и перевел себя на русский язык: — Никаких проблем!

— Отбой тревоге! — приказал всем Яшин и выпроводил из кабинета Пашутина, Баулина, Грузицкого и остальных. — Все! Все на выход!

— Thank you. Good bye! — сказал между тем в динамике голос американского президента.

— Good bye, Mister President, — ответил в трубку Вернохлебов и посмотрел на своего президента.

— Гуд бy, мистэр прэзидент, — повторил за ним русский президент в свою телефонную трубку и, опустив ее на рычаг, выругался в сердцах, врастяжку: — Блин! Ничего себе «гуд бай»! Мы его чуть ядерными ракетами не раздолбали! И все из-за каких-то бабьих сисек! — Он посмотрел на Яшина и добавил: — Ладно! Пусть Пашутин начинает операцию! Только если он, понимаешь, ее провалит, я ему сам кой-чего выжгу!

— Какую операцию? — спросил Вернохлебов.

— Вы идите работайте. Это наши внутренние дела, — сказал ему президент. И хитро подмигнул своей дочери.

За окном кабинета часы на Спасской башне начали свой хрустальный перезвон, извещая о приближении полудня.

— Не знаю, представляет ли это для вас какую-нибудь ценность. — Врач вел Марка Аллея, Анну и Роберта Хьюга по коридору отеля «Покано-Форест дрим», где ФБР пыталось изолировать жертвы космических ожогов. Теперь этот отель сам выглядел жертвой бедствия: часть дверей была сорвана с петель, в коридоре валялись искореженная мебель, разбитые компьютеры и разодранные папки с медицинскими документами. Врач тоже выглядел не лучшим образом — его халат был порван в нескольких местах, лоб и шея заклеены пластырем, а на руках запеклись раны от укусов — следы ночного бунта его пациенток. — Но я должен это сказать, — продолжал он, переступая через разбитый горшок с пальмой, — а вы уж сами решайте. Дело в том, что мы подвергали их гипнозу. Всех…

Навстречу им санитары катили каталки, на которых лежали отловленные беглянки — спящие, связанные ремнями или спеленатые в смирительные рубашки. Бригадир санитаров спросил у врача:

— Куда этих?

— Пока — в любую комнату. Но не развязывайте, — ответил врач и двинулся дальше по коридору, говоря Хьюгу: — Их надо было отправлять в психбольницу сразу после ожога…

— Кто мог это предположить? — Хьюг показал глазами на разгром. — К тому же без их согласия и разрешения их родственников мы не можем, мы не КГБ.

— А превратить отель в психбольницу?

— В клинику, — уточнил Хьюг.

— Конечно, — усмехнулся врач. — Короче, мы пропустили их тут через гипноз. И под гипнозом они все говорили об одиночестве. Знаете, эти типично бабские разговоры о том, как трудно найти приличного мужчину, который бы вас любил, понимал и так далее. Мол, это одиночество довело их до того, что они даже посылали письма и объявления в «Strictly Personal» — «Сугубо личное». Даже Лана Стролл посылала, можете себе представить?! Конечно, такие объявления есть везде, но, как ни странно, наши пациентки печатали свои объявления и отвечали на объявления только в журнале «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Я не знаю, что это может вам дать, но мне это показалось странным: все ваши «амазонки» — подписчицы именно этого журнала…

— Какого журнала? — испуганно переспросила Анна. — Извините, я прослушала.

— «Нью-Йорк, Нью-Йорк»… — повторил врач.

Марк и Роберт Хьюг переглянулись. При обысках квартир жертв ночных ожогов им не раз попадался на глаза популярный «Нью-Йорк, Нью-Йорк», но они не обращали на него никакого внимания, к тому же, помимо этого журнала, там всегда было полно и других — «Космополитэн», «Лайф», «Лук» и так далее.

— Где тут телефон? — спросила Анна у врача. — Я должна срочно позвонить.

— К сожалению, они тут все разгромили, вы же видите, — ответил врач, входя в комнату с тремя кроватями, на которых спали «амазонки», их руки и ноги были привязаны к койкам широкими кожаными ремнями. Одной из этих «амазонок» была Лана Стролл. Включив в палате свет, врач снова обратился к Хьюгу и Аллею: — Впрочем, есть и другие странности, тоже общие для всех. Например, всем им по ночам снится какое-то теплое море и земля, которую они рисуют в виде грозди винограда. Смотрите. — Врач указал на развешанные на стенах яркие, словно детские, рисунки. На этих рисунках был изображен какой-то остров, действительно похожий на гроздь винограда и окруженный яркими зелено-синими волнами. — Где находится эта земля, они не знают, но под гипнозом они все рисуют ее одинаково и говорят, что это рай, что они уплывут туда любой ценой и поселятся там навсегда…

— Это выглядит как Крым… — произнесла Анна, рассматривая рисунки.

— Что? — разом спросили врач и Роберт Хьюг.

Анна спохватилась:

— Нет, это я так.

— Ты сказала, это похоже на Крым, — подсказал Марк.

Анна натянуто улыбнулась:

— Мне показалось… К тому же Крым — полуостров, а тут — остров.

Хьюг развернулся к ней всем своим мощным корпусом скандинавского викинга:

— Крым — это в России? Да?

— Теперь это часть Украины, — принужденно сказала Анна. — То есть раньше это была Россия, но Хрущев подарил этот полуостров Украине. Тогда, при нем, это не имело значения, все равно все было в СССР — и Украина, и все. Зато теперь…

— В Крыму Сталин встречался с Рузвельтом и Черчиллем, — продемонстрировал Марк свою эрудицию. — А вообще Крым для России завоевала Екатерина Вторая. Правильно, Аня? Я помню по учебнику русской истории. А до этого там жили кто угодно — греки, татары, турки…

— И амазонки, — насмешливо сказал доктор, взяв Лану Стролл за руку и слушая ее пульс.

— Нет, — возразила Анна. — Амазонок в России не было. И вообще я сказала, что это только похоже на Крым…

— Мы высадились на берегу Меотийского озера, — вдруг не своим, а сухим, хриплым голосом произнесла Лана Стролл, не открывая глаз. — Точнее, у Кремен. Тогда там жили свободные скифы…

Роберт, Марк и Анна изумленно застыли, не веря своим ушам. Голос, которым вещала спящая Лана, был женский, но это не был ее знаменитый, мягкий и известный всей Америке голос, а странный, гортанный и с нотками какого-то восточного акцента.

Врач, держа ее за руку, тоже замер с видом человека, подстерегшего уникальную добычу.

— Продолжай, мы слушаем, — сказал он ей вкрадчиво, как говорят только врачи.