— Она все равно умрет, — хрипло сказал Брюс. — Ты хотя бы поможешь ей умереть быстро.

Хейг вытер рукой губы.

— Можно мне выпить, Брюс? Это поможет. Я тогда попытаюсь что-то сделать. Дай мне выпить.

— Нет, — отрезал Брюс.

Майк начал сыпать проклятиями. Бранные слова вырывались изо рта, а лицо кривилось от усилий. Он поносил Брюса, самого себя, Бога такими словами, каких Керри никогда не слышал. Внезапно Хейг попытался распахнуть дверцу машины. Брюс ждал этого и, поймав его за воротник, притянул к спинке сиденья. Майк перестал сопротивляться и начал тихо всхлипывать.

Они быстро миновали дамбу, взобрались по склону и свернули на боковую дорогу. Свет фар прорезал темноту, а ветер тихо свистел в щелях. Хейг тихо рыдал на заднем сиденье.

Впереди показались огни миссии. Шермэйн, снизив скорость, свернула с дороги и остановила «форд» у больницы.

Брюс помог Хейгу выбраться из машины. Боковая дверь больницы отворилась, к машине вышел отец Игнаций с фонарем в руке. Яркий свет выхватил из тьмы их фигуры. Особенно резко он очертил лицо Хейга.

— Вот и доктор, отец, — сказал Брюс.

Игнаций поднял фонарь и внимательно посмотрел на Хейга сквозь очки.

— Он болен?

— Нет, отец, — ответил Брюс. — Он пьян.

— Пьян? Тогда он не сможет оперировать!

— Сможет, еще как сможет!

Брюс провел Хейга по коридору в операционную. Священник и Шермэйн последовали за ними.

— Шермэйн, помогите отцу Игнацию доставить сюда роженицу, — приказал Брюс и повернулся к Хейгу: — Слушай меня.

— Я не смогу, Брюс. Это бесполезно.

— Тогда она умрет. Но до этого ты должен попытаться ее спасти.

— Мне нужно выпить, Брюс. — Хейг облизнул губы. — У меня все горит внутри, дай мне выпить.

— Выполни свой долг, и я дам тебе целый ящик.

— Мне нужно только одну рюмку.

— Нет, — решительно сказал Брюс. — Проверь, все ли инструменты здесь есть.

Он подошел к стерилизатору и приподнял крышку. Оттуда облаком взвился пар. Хейг заглянул внутрь.

— Да, это все, что нужно. Здесь недостаточно света. Я хочу выпить.

— Свет будет. Начинай готовиться.

— Брюс, пожалуйста, дай…

— Заткнись, — рявкнул Брюс. — Вон раковина. Иди мой руки.

Хейг подошел к раковине. Он уже увереннее держался на ногах, и черты лица заметно выправились.

«Ах ты, старая скотина, — подумал Брюс, — надеюсь, у тебя все получится. Боже, как я надеюсь».

— Поторапливайся, Хейг. У нас мало времени, — сказал он, вышел в коридор и направился в палату.

Окна в операционной не открывались, так что Хейг мог сбежать только через дверь. Если что, Керри успеет его перехватить.

Брюс заглянул в палату. Шермэйн и Игнаций с санитаром-африканцем уже переложили женщину на каталку.

— Отец, нам нужно больше света.

— Могу дать вам еще один фонарь. Больше ничего нет.

— Хорошо, будьте добры. Давайте я ее отвезу.

Отец Игнаций и санитар ушли, а Брюс помог Шермэйн отвезти каталку из палаты в операционную. Роженица с посеревшим лицом стонала от боли. Такое лицо бывает, только когда боятся. Или когда умирают.

— Недолго ей осталось, — сказал он.

— Знаю, — отозвалась Шермэйн. — Надо спешить.

Женщина заметалась по каталке, невнятно бормоча, потом вздохнула, так что ее огромный, накрытый одеялом живот поднялся и опустился, и снова застонала.

Хейг, скинув с себя куртку и оставшись в жилете, мыл руки над раковиной в операционной и даже не оглянулся, когда ввезли роженицу.

— Положите ее на стол, — сказал он, намыливая руки до локтя.

Каталка была вровень со столом. Женщину приподняли на одеяле и перевалили на стол.

— Она готова, Хейг, — сказал Брюс.

Хейг вытер руки чистым полотенцем, повернулся и, подойдя к женщине, замер. Она не осознавала его присутствия, ее открытые глаза ничего не видели. На лбу Майка выступил пот, подбородок покрывала седеющая щетина.

С глубоким вздохом Хейг откинул одеяло. На роженице была короткая рубашка с расстегнутым воротом, не прикрывающая живот — непомерно раздутый, твердый, с провалившимся пупком. Колени согнуты, полные бедра раздвинулись в потуге, тело выгнулось, под посеревшей кожей напряглись мышцы, пытаясь извергнуть застрявший плод.

— Скорей, Майк! — с ужасом воскликнул Брюс.

Хейг начал осмотр. Его руки казались бледными на фоне темной кожи. Закончив, он отступил назад.

Отец Игнаций с санитаром принесли еще два фонаря. Священник начал было что-то говорить, но осекся, почувствовав напряжение. Все смотрели на Майка.

Хейг закрыл глаза. Черты его лица в свете фонаря казались резкими и угловатыми, изо рта вырывалось тяжелое дыхание.

«Не надо его подталкивать, — интуитивно понял Брюс. — Я подтащил его к краю пропасти, а шагнуть в нее он должен сам».

Майк открыл глаза.

— Кесарево сечение, — сказал он таким голосом, словно произносил смертный приговор, и задержал дыхание. Наконец он выдохнул: — Я сделаю. Халаты и перчатки! — выпалил Майк, обращаясь к священнику.

— В шкафу.

— Достаньте!

— Помоги мне, Брюс. И вы тоже, Шермэйн.

— Конечно. Скажите как.

Они быстро вымыли руки и нырнули в темно-зеленые хирургические халаты, поданные отцом Игнацием.

— Принесите сюда вон тот поднос, — приказал Майк, открывая стерилизатор. Длинными щипцами он вынимал инструменты из кипятка и выкладывал их на поднос. — Скальпель, ранорасширитель, зажим.

В это время санитар протирал спиртом живот женщины и готовил простыни.

Майк наполнил шприц пентоталом и посмотрел на просвет. Хейга было не узнать: в маске, в зеленой шапочке и длинном халате до пят. Он нажал на поршень, и по игле скатились две капли прозрачной жидкости.

Хейг взглянул на Брюса затравленными глазами — только они и виднелись над маской.

— Готов?

— Да, — ответил Брюс.

Майк склонился над роженицей, взял ее руку и ввел иглу в мягкую темную кожу на локтевом сгибе. Жидкость в шприце неожиданно окрасилась кровью — Майк нашел вену, — а затем поршень медленно пошел вниз по стеклянному цилиндру.

Женщина перестала стонать, тело расслабилось, дыхание замедлилось, стало глубоким и неторопливым.

— Идите сюда. — Майк указал Шермэйн место у изголовья. Она взяла маску и пропитала ее хлороформом. — Подождите, пока я не скажу.