— Клянусь душой, милорд, епископ прав! — воскликнул Принц. — По-моему, он выше. Смотрите, смотрите, делает ставку!

— Бьет! Бьет! — раздался дружный крик дюжины голосов, когда две точки слились в одну. Было совершенно ясно, что обе птицы быстро падают. Уже и на глаз они стали больше. Но тут цапле удалось стряхнуть врага, и она, тяжело взмахивая крыльями, полетела прочь, видимо сильно пораненная в том страшном объятии. Сапсан же тряхнул перьями и снова пошел вверх, чтобы перелезть добычу и нанести второй, еще более губительный удар.

Епископ улыбнулся — казалось, уже ничто не может помешать его победе.

— Пропало ваше золото, государь, — сказал он. — Ну да ничего: что потратишь на церковь, то себе на пользу.

Однако вдруг одно непредвиденное событие лишило епископа возможности обновить запас дорогих пелен. Королевский кречет, схватив грача и не получив от этого никакого удовольствия, вдруг вспомнил о благородной цапле, которая все еще виднелась над Круксберийскими вересками. Как мог он позволить глупым крикливым грачам отвлечь себя от этой величественной птицы! Впрочем, еще не поздно исправить ошибку. Он рванулся ввысь по крутой спирали и оказался над цаплей. Но что это такое? Каждая частичка его тела, от головы до хвоста, затрепетала от ярости и ревности, когда он увидел это ничтожество, простого сапсана, который осмелился встать между королевским кречетом и его добычей. Одним стремительным взмахом мощных крыльев он взвился вверх и вмиг оказался над соперником. В следующий миг…

— Сцепились! Сцепились! — закричал король и захохотал, глядя как две птицы, взъерошив перья, шумно падают на землю. — Придется вам, епископ, самому латать напрестольные пелены. От меня вы теперь не получите ни пенса. Разнимите их, сокольник, а то они изранят друг друга. А теперь, господа, в путь — солнце уже клонится к западу.

Два сокола, тяжело дыша, с каплями крови на взъерошенных перьях, сцепившись когтями, клубком свалились на землю. Их оторвали друг от друга, отнесли обратно и посадили на место, а цапля, пережившая столь опасное приключение, тяжело взмахивая крыльями, полетела дальше и благополучно опустилась в гнездовье в Уэверли. Кортеж, который в суматохе охоты рассеялся по равнине, снова собрался. Путешествие продолжалось.

Вскоре впереди на болоте показался всадник. При виде кавалькады он пришпорил коня, а когда был совсем уже недалеко, король и Принц радостно закричали и приветственно замахали руками.

— Это славный Джон Чандос! — воскликнул король. — Клянусь распятием, Джон, мне уже целую неделю и даже больше недостает ваших веселых песен. Как хорошо, что у вас за плечами гитара! Откуда вы?

— Из Тилфорда, ваше величество. Я очень надеялся, что встречу вас, государь.

— Очень хорошо, что это пришло вам в голову. Поезжайте здесь, между принцем и мной, и представим себе, что мы снова во Франции во всем своем военном снаряжении. Какие новости, сэр Джон?

Тонкие черты лица Чандоса слегка дрогнули, он подавил смех, и его единственный глаз мигнул, как звезда.

— Как ваша охота, государь?

— Плохо, Джон. Мы напустили двух соколов на одну цаплю, они сцепились между собой, а птица улетела. А почему вы так улыбаетесь?

— Потому, что прежде чем вы будете в Тилфорде, я надеюсь устроить вам потеху получше.

— С соколом? С гончими?

— Нет, кое-что благородное.

— Вы говорите загадками, Джон. Что же это такое?

— Нет, ваше величество, не скажу. Это испортит все дело. Поверьте, на пустоши, отсюда до Тилфорда, можно отлично потешиться. И прошу вас, дорогой повелитель, едемте быстрее, пока еще светло.

Выслушав эту просьбу, король пришпорил коня, и кавалькада легким галопом направилась через вереск, куда указал Чандос.

Вскоре, поднявшись на холм, они увидели под собой вьющуюся лентой реку, надвое перерезанную аркой старого моста. На противоположном берегу виднелась деревня — ряд зеленых домишек, а над ними потемневший от времени господский дом.

— Это Тилфорд, — сказал Чандос, — а там, на склоне, — дом Лорингов.

Король был явно разочарован — он ожидал чего-то большего.

— Это и есть потеха, что вы обещали нам, сэр Джон? Как же вы сдержите слово?

— Сдержу, мой повелитель.

— Так где же потеха?

На самом верху моста на мощном соловом коне сидел рыцарь в доспехах с копьем в руке. Чандос тронул короля за руку и указал на всадника.

— Вот это и есть потеха.

Король поглядел на неподвижную фигуру, на безмолвную кучку деревенских жителей, столпившихся по ту сторону моста, и, наконец, на Чандоса, лицо которого так и сияло от предвкушаемого удовольствия.

— Что это такое, Джон? — спросил он.

— Ваше величество, вы помните сэра Юстаса Лоринга?

— Конечно. Я отлично помню и его самого, и то, как он погиб.

— В свое время он был странствующим рыцарем.

— Что верно, то верно. И не было рыцаря лучше его.

— Таков же и его сын Найджел. Горяч, как молодой ястреб, — уже готов и когти распустить, и клюв навострить. Только держат его до сих пор в клетке. Этот бой будет для него первым испытанием. Вон он стоит на мосту и, как было в обычае наших отцов, готов помериться силами с первым встречным.

Король и сам был странствующим рыцарем — лучшим в Англии того времени. Он неукоснительно следовал всем правилам изысканного рыцарского этикета, и то, что вот-вот должно было произойти, вполне соответствовало его духу.

— Он еще не рыцарь?

— Нет, ваше величество.

— Ну, тогда сегодня ему придется на деле показать, на что он способен. Разве пристало молодому неопытному сквайру поднимать оружие против цвета английского рыцарства?

— Он передал мне свой картель и вызов, — сказал Чандос, доставая из-под плаща какую-тот бумагу. — Вы позволите мне ее прочесть, ваше величество?

— Конечно, Джон. Никто лучше вас не знает правил рыцарского этикета. К тому же вы знакомы с молодым человеком и вам виднее, насколько он достоин чести, на которую притязает. Послушаем его вызов.

Во время этого разговора рыцари и оруженосцы королевского эскорта, большая часть которых была ветеранами французских войн, с интересом и недоумением взирали на закованную в сталь фигуру на мосту. Теперь же, по вызову Уолтера Мэнни, они сгрудились вокруг короля и Чандоса. Чандос откашлялся и начал читать по бумаге:

— «A tous seigneurs, chevaliers et escuyers»[29]— так она озаглавлена, господа. Это послание сквайра Найджела Лоринга из Тилфорда, сына, светлой памяти, Юстаса Лоринга. Сквайр Лоринг ожидает вас, господа, с оружием в руках вон там, на верху моста. Вот что он пишет: «Я, скромный и недостойный сквайр, горя желанием прославить свое имя в глазах благородных рыцарей, кои сопровождают моего царственного повелителя, ожидаю на Уэйском мосту в надежде, что кто-либо из них благоволит немного помериться со мной силами или даст мне возможность разрешить его от какого-либо обета, если он принял на себя таковой. Я прошу об этом не затем, что полагаю себя достойным такой чести, а затем только, что жажду воочию увидеть, как сражаются знаменитые рыцари, и отдать дань восхищения их боевому искусству. Посему — да поможет мне святой Георгий! — я стану защищать острыми копьями мост от всякого или ото всех, кто соблаговолит вступить на него до захода солнца».