коими покрыта большая часть сельской местности между колонией и Лондиниумом. Если бы это было так, то не было никаких шансов спасти Боудикку и иценов от последствий невыплаченной в срок дани, причитающейся Риму.

Он вернулся в «Собаку и оленя» ближе к вечеру с разбитыми ногами и в полном расстройстве, чтобы сообщить Макрону о провале поисков и узнать, что предложение награды оказалось также бесполезным.

- Как сегодня Боудикка?

- Как ты думаешь? - ответил Макрон. - Несчастна. Она провела утро в банке на форуме пытаясь получить займ, чтобы покрыть дань, но, кажется, слухи о том, что ицены в беде уже дошли до банкиров. В любом случае, агенты, представляющие интересы инвесторов в Риме, пытаются больше взыскать по займам, чем выдавать новые. Явно чувствуется, что будущее провинции неопределенно. Она пробовала свои силы и с некоторыми другими вождями племен в городе, но это был тяжелый год, и большинство из них изо всех сил пытались собрать достаточно, чтобы заплатить свою дань. Единственный правитель, который хорошо наварился за прошедший год – это Жополиз Когидубн. Он живет за счет налогов на импорт, которые он взимает с торговли, проходящей через его порт в Новиомаге Региноруме, причем большая часть прибыли была растрачена на дворец, который он себе построил. Боудикка вернулась с пустыми руками.

- Где она сейчас?

- С ее людьми, снаружи.  Мать принесла им свинью на прожарку, и они заняты подготовкой угля, чтобы приготовить ее. Она также поделилась несколькими кувшинами самого дешевого вина.  Делает все возможное, чтобы занять их мысли, благослови ее Юпитер. Это необычайно великодушно с ее стороны, и она даже не собирается что-то вычесть из моей доли прибыли от дела.

Катон тонко улыбнулся, прежде чем задумчиво погладить нижнюю челюсть.

- Я боюсь, что это будет чувствоваться больше как поминки, чем праздник, с учетом того как у нас идут дела. Помолимся, чтобы боги благосклонно посмотрели на Боудикку завтра, когда она предстанет перед наместником.

*************

ГЛАВА VII

Первый день нового года начался с заметного улучшения погоды. Безмятежная небесная лазурь простиралась над Лондиниумом, и солнце купало город в теплом медовом оттенке.

В огромном открытом дворе наместнического дворца слуги и военные гарнизона наблюдали за последними приготовлениями к церемонии принесения клятвы верности Риму местными союзными племенами. Соответствующие пространства были отмечены для каждой делегации бриттов, которые должны были присутствовать, а также места для римских муниципальных магистратов и командиров большей части легионов и когорт ауксиллариев, находившихся в провинции, а последняя часть была отведена для простых горожан. На каменном помосте стоял алтарь перед колоннами главного входа во дворец, рифленые секции каждой колонны были привезены из Галлии, ввиду отсутствия местного материала, пригодного для строительства. Телохранители пропретора, отборные люди из легионов, наносили последние штрихи на свой внешний вид, полировали шлемы, умбон27ы щитов и фалеры на портупеях. Штандарты легионов и вспомогательных когорт, которые хранились в подземном и безопасном хранилище под зданием, теперь были выставлены перед храмом, золото и красные ниспадающие водопады ткани полировались ярким солнечным светом.

За стенами двора уличные торговцы расставляли свои товары, вино и закуски, готовые для толпы горожан и гостей столицы провинции, которые уже стягивались к месту события, чтобы увидеть шествие наместника и его личной стражи и ликторов к храму Рима. Там Светоний искал божественного одобрения у авгуров28, прежде чем вернуться во дворец, чтобы принять клятвы верности и уплату дани. Это должно было стать публичной демонстрацией авторитета Рима и лояльности, которую он требовал от тех, кто служил Империи, и тех, кто находился под властью Империи. В этот день подобные сцены будут разыгрываться по всей широте римского мира, от промерзших лесов Германии до знойной пустыни на восточной границе. Все обратятся к Риму и признают его кажущуюся непобедимую силу.

Во дворе позади «Собаки и оленя» тоже кипела жизнь, пока ицены одевались в свои наряды, и воины надевали на запястья и на шею поручи и торки, которые им выдавались в награду за храбрые подвиги – аналог фалер29 римских воинов. Когда Катон смотрел на них с кубком вина в руке у задней двери гостиницы, он заметил существенную разницу между двумя военными протоколами. Римская армия награждала свои подразделения, а также отдельных легионеров и офицеров, к сигнумам подразделений добавлялись золотые или серебряные короны или венки, тогда как кельты награждали только отдельных воинов. Такой подход отражал разные стили ведения битв и, возможно, каким-то образом демонстрировал превосходство воинской дисциплины и тренировок людей и подразделений над фанатичным грубым индивидуальным мужеством. В поединках один на один, кельтские воины зачастую превосходили своих римских противников. Они, как правило, были крупнее, воспитаны для воинского дела с раннего детства, упиваясь своей воинской доблестью. Бой рассматривался как испытание личности, и поощрял тактику дикого рывка, которую часто предпочитали кельты, и которая впоследствии много раз разбивалась о стену из плотного строя щитов римских легионов. Так продолжалось до тех пор, пока коварный Каратак не отказался от старых обычаев и вместо этого направил усилия бриттов на уничтожение римских линий снабжения и изолированных аванпостов, да так, что продвижение римлян в глубь острова было эффективно остановлено.

Боудикка вышла из своей комнаты до рассвета, чтобы проследить за приготовлениями своей свиты, и на глазах у Катона она достала обтянутый кожей царское знамя иценов и начала убирать чехол. Когда она наконец освободила его, она развернула длинную полосу ярко-зеленой ткани с желтой охотничьей собакой, бегущей во весь опор. Затем, подняв его вертикально, она поставила штандарт у борта ее повозки, складки мягко заколыхались на слабом ветерке.

- Стой спокойно! - приказала Петронелла, когда Макрон вышел во двор. - Как ты думаешь, я должна помочь тебе собраться, если ты начинаешь слоняться по дому в тот же момент, как я отворачиваюсь от тебя. - Она взглянула на Катона в поисках поддержки. - Он всегда был таким и в легионах?

Макрон бросил на него предостерегающий взгляд, и Катон шумно откашлялся, давая себе паузу, чтобы выдать дипломатичный ответ.

- Он был сторонником надлежащей внешности, подавая пример с себя.

- Тогда почему, - Петронелла ткнула мужа в грудь, - Неужели тебе не надо быть таким же и в настоящее время? Ты старший магистрат колонии ветеранов. Важный человек. Не какой-то там командир отряда мальчишек. Тебе нужно больше заботиться о своей внешности.

Макрон подмигнул Катону. - Спаси меня, парень.

- Ну нет, ты сам по себе, центурион, - ответил Катон, выливая остатки