Но никогда не будет мира, если ты сделаешь это, — прохрипел он, его губы снова сжались в плотную линию. — Даже если ты уничтожишь Кровавую Корону и положишь конец Обряду, ты станешь тем, чего боятся смертные и атлантийцы, и ты никогда не простишь себя.

Я не чувствовала страха, когда он поднял руки, без колебаний пронзая трепещущую вокруг меня ауру силы. То, что расцвело в глубине моего горла, ослабляя нарастающее там жжение, было мягким и сладким. По его рукам заструился эфир и пополз вверх по предплечьям, когда его ладони прижались к моим щекам… к неровному шраму вдоль левой стороны.

Его руки… они дрожали.

— То, что ты чувствуешь — это ты, а то, что ты хочешь сделать — нет. Это она. Это то, что сделала бы Кровавая Королева. Это то, что она хотела бы, чтобы ты сделала. Но ты не она.

Я не была похожа на нее.

Я не была жестокой или грубой.

Я не получала удовольствия от чужой боли. Я не выходила из себя в гневе…

Вообще-то, в гневе я была склонна бросаться острыми предметами, но не была злобной. Я бы не сделала того, что сделала она: не стала бы вымещать всю боль и обиду, которую она чувствовала после потери Малека и их сына, всю ненависть к бывшей Королеве Атлантии, и обращать ее не только на сыновей Элоаны, но и на целое королевство, целое царство.

И это было бы именно то, что я бы сделала. Не оставив после себя ничего, кроме кладбищ с привидениями. И я не была бы такой, как моя мать.

Я была бы чем-то гораздо худшим.

Руки Киерана дрожали. Все его тело дрожало, как будто тряслась земля, но это был он сам.

Беспокойство нарастало, отбивая жестокий прилив эмоций.

— Почему ты дрожишь? Я причиняю тебе боль?

— Нет. Это… это нотам, — выдохнул он. — Это заставляет меня хотеть измениться. Я борюсь с этим.

Мой взгляд искал напряженные линии его лица.

— Почему это заставляет тебя хотеть этого?

Он натянуто усмехнулся.

— Ты думаешь, это важный вопрос сейчас? — Он коротко покачал головой. — Потому что в таком виде я могу защитить тебя лучше. И да, я знаю, что ты не нуждаешься в нашей защите, но нотам распознает эмоции, которые ты испытываешь, как сигнал тревоги. Я… я не думаю, что смогу долго бороться с этим.

Я перевела взгляд через его плечо туда, где среди сорняков виднелись очертания множества вольвенов. Не может быть, чтобы все они уже были в своих формах. Они были вынуждены это сделать.

Я заставила их, и от этого у меня заболел живот.

Лед покрыл мою кожу, и холод заглушил огонь. Я зажмурила глаза. Контроль. Мне нужен был контроль. Для меня не было угрозы. Тот, кто был в опасности, находился в Карсодонии. Потеряв его, я абсолютно ничем ему не помогу, и Киеран был прав. Я повторяла это снова и снова. Не стоило тратить последние недели на планирование того, как обезопасить людей, чтобы потом развернуться и стать причиной тысяч, если не миллионов смертей.

Это была не я.

Не такой я хотела стать.

Меня сотрясла еще одна дрожь, когда вибрация в груди ослабла и гул отступил от моей кожи. Ярость все еще была там, как и чувство вины и агонии, но гнев и жажда мести были заперты, вернувшись в те холодные, пустые места внутри меня, где, как я боялась, они могли разгореться.

— Все в порядке, — сказал Киеран, и я медленно осознала, что он говорит не со мной. — Просто дайте нам немного времени, хорошо? — Наступила пауза, а затем он придвинулся ближе, прижимая мою голову к своей груди. Я не сопротивлялась, приветствуя тепло и знакомый, земляной запах. Он говорил о коробке, о том, что в ней было. Затем прочистил горло.

— Никому не говори об этом. Никому… никому не нужно знать.

Кто-то подошел к нам, и рука Киерана скользнула к моему затылку, а другая опустилась на мою щеку.

— Спасибо, — сказал он.

В наступившей тишине взмах крыльев принес порыв воздуха с ароматом лаванды. Несколько мгновений спустя что-то коснулось моих ног. Делано. Я крепко зажмурила глаза, чтобы не почувствовать укол. Я хотела сказать ему, что мне жаль, если я волновала или пугала его, но слова не могли пройти через комок в горле. Подбородок Киерана опустился и лег на макушку моей головы. Некоторое время продолжалась тишина.

Потом Киеран сказал низким голосом:

— Ты меня немного напугала, Поппи.

Давление сжало мою грудь.

— Прости. Я не хотела.

— Я знаю. — Его грудь прижалась к моей. — Я не боялся тебя. Я боялся за тебя, — добавил он. — Я… я никогда не видел этого раньше. Тени в эфире. А твой голос? Он был другим. Как тогда, когда ты говорила с Герцогом Сильваном.

— Я не знаю, что это было. — Я сглотнула.

— Твои способности все еще меняются. Растут, — сказал он, заставив меня задуматься о том, чем поделился Ривер.

Было ли это… тени в эфире, новым проявлением из-за того, что я все еще проходила Выбраковку? Я не знала. И в данный момент не могла тратить энергию на то, чтобы зацикливаться на этом.

— Ты знаешь, что он все еще жив, — сказал Киеран через несколько мгновений. Мысли о постоянно меняющихся способностях улетучились. — Отпечаток все еще на твоей ладони. Он жив.

Я сомкнула левую руку, прижав ее к груди Киерана.

— Но он… — Я не могла закончить.

— Он сильный. Ты знаешь это.

Боги, я действительно знала это. Но это не изменило того, что с ним сделали.

— Ему должно быть так больно, Киеран.

— Я знаю, но он переживет это. Я знаю это. И ты пройдешь через это. — Его рука крепко сжала мою распущенную косу волос. — Он все еще твой. Ты все еще его.

На глаза навернулись слезы.

— Всегда, — хрипло прошептала я, и заставила себя сделать глубокий, спокойный вдох. — Спасибо, что… что удержал меня.

— Тебе не нужно благодарить меня за это.

— Нужно. — Я подняла голову, и его рука опустилась на среднюю часть моей косы. — И мне жаль, что я побеспокоила тебя… побеспокоила всех. Я просто… просто сорвалась.

— Любой бы так сделал, Поппи. — Киеран убрал руку и поднял свою ладонь так, что она оказалась между нами. Он взял мою левую руку и прижал что-то прохладное и твердое к моей ладони. У меня перехватило дыхание, потому что я знала, что он положил мне в руку. — На случай, если ты этого не знаешь,