травм только ослабят тебя, если только они не серьезные. Тогда ты ослабеешь быстрее. Использование сущности богов может со временем также ослабить тебя, если ты не прошла Выбраковку. А ты, как я уже сказал, этого не сделала.

Уши Делано прижались.

— Это не лучший вариант.

Нет, это не так. Использование эфира означало, что я могу сражаться как бог, но если это ослабит меня… У меня свело живот.

— Я этого не знала.

— Я потрясен, услышав это.

Даже Киеран был бы впечатлен уровнем сарказма в голосе Ривера.

— Как я узнаю, когда завершится Выбраковка?

— Ты узнаешь.

Я поборола желание поднять один из мелких камней и бросить в него.

— Что хорошего в такой силе, если она неизбежно ослабит меня?

— Это баланс, Мейя Лисса, — сказал он, и я моргнула. Признаться, я не ожидала услышать, что он назовет меня своей Королевой, как это делали вольвены. — Даже у нас есть слабости. Огонь, которым мы дышим — это сущность Первородных. Его использование утомляет нас. Замедляет. Даже у Первородных были свои ограничения. Слабости. Только один из них бесконечен.

Никтос.

Он будет бесконечным.

— Насколько я помню, использование эфира ослабляет разных богов по-разному, — продолжил он. — Но, как уже было сказано, ты носишь в себе Первородную сущность. Я полагаю, что тебе потребуется больше времени, чтобы ослабнуть таким образом, но ты узнаешь, когда это произойдет. — Его голова повернулась в сторону лагеря. — Твой вольвен идет.

От Делано исходила сладковатая рябь веселья, когда я оглянулась через плечо и увидела далекую фигуру среди битого камня и высокой травы.

— Если ты говоришь о Киеране, то он не мой вольвен.

Ветер откинул пряди волос Ривера с его лица, открывая пустые черты.

— Разве?

— Нет. Я не обратила внимания на тихий хриплый звук, который издал Делано, когда я поднялась. — Ни один из вольвенов не является моим. — Я посмотрела на него. — Вольвены не принадлежат никому, кроме самих себя. То же самое относится к тебе и другим дракенам.

Наступила пауза.

— Ты говоришь очень похоже на… нее.

Заметив смягчение его тона, я подняла на него глаза и открыла свои чувства. Как и прежде, я ничего не ощутила. В моей груди гудела сущность богов, и желание надавить, посмотреть, смогу ли я разрушить его стены, было почти таким же сильным, как и отказ бросить в него камень.

— Супругу?

Появилась мимолетная улыбка, и, боги мои, это было потрясающее преображение. В его чертах исчезла холодная пустота, превратив его из кого-то уникально привлекательного в потрясающую, потустороннюю красоту.

— Да. — Ты очень напоминаешь мне… Супругу.

То, как он это сказал, было более чем странно, но я подумала о том, что сказал Нектас. Напоминание о том, что речь идет не только о нем.

— Действительно ли Супруга проснется после возвращения Айреса?

— Да.

— И что это значит для других богов? — Для всех нас, хотела добавить я, но не была уверена, что в данный момент действительно хочу знать ответ на этот вопрос.

— Я полагаю, что в конце концов они проснутся.

Мне стало интересно, какое отношение к другим богам имеет то, что проснулась Супруга. Или же это действительно связано с Никтосом… если его Супруга должна была спать, он решил быть с ней, что привело ко сну других богов. Я также устала называть ее Супругой.

— Как ее зовут?

Его улыбка исчезла, а черты лица заострились, когда он уставился на меня со своего насеста.

— Ее имя — тень в тлеющих углях, свет в пламени и огонь во плоти. Первородная Жизни запретила нам произносить или писать ее имя.

Меня захлестнуло неверие.

— Это звучит невероятно властно.

— Ты не понимаешь. Произнести ее имя — значит низвергнуть с небес звезды с и опрокинуть в море горы.

Мои брови поползли вверх.

— Это немного драматично.

Ривер ничего не сказал. Вместо этого он поднялся так быстро, что я даже не успела отвести взгляд. К счастью, я не увидела ничего такого, чего не должна была видеть, потому что по всему его телу вспыхнули крошечные серебристые искры, когда он спрыгнул со столба и изменился. У меня открылся рот, когда появился длинный шипастый хвост, а затем фиолетово-черная чешуя. Из мерцания света развернулись толстые кожистые крылья, ненадолго перекрыв приглушенный солнечный свет. Через несколько секунд дракен пронесся по воздуху высоко над головой.

Пружинистое, легкое ощущение перьев коснулось моих мыслей, когда я взглянула вверх.

— Как я уже говорил раньше и, вероятно, скажу снова, — прошептал голос Делано, — он странный.

— Да, — сказала я, растягивая слово. — Что ты думаешь о том, что он сказал? О том, что произойдет, если мы произнесем имя Супруги?

— Я действительно не знаю, — ответил он, когда мы двинулись через фундамент. — Может ли она быть настолько могущественной? Такой же могущественной, как Никтос? Ведь именно так это и звучало.

Действительно, но никто не был более могущественным, чем Никтос. Или равный ему. Даже Супруга. Мне не нравилось так думать, но это было то, что было.

Делано держался рядом со мной, пока мы пересекали руины, осторожно пробираясь сквозь заросли тростника и битый камень к небольшой группе, направлявшейся в нашу сторону. Эмиль и темноволосый Перри, чья кожа в лучах пробивавшегося сквозь сосны солнца приобрела теплый коричневый оттенок, следовали за Киераном. Вольвены были единственными, кто не носил золотые и стальные доспехи, по… некоторым причинам.

Киеран что-то нес. Небольшую коробку. Когда мы приблизились, Ривер приземлился среди полевых цветов, сотрясая близлежащие полуразрушенные стены. Его рогатая голова повернулась в сторону приближающейся группы. Эмиль и Перри благоразумно обошли Ривера стороной, а Киеран проигнорировал присутствие дракена.

Я поняла, что что-то случилось, как только увидела, как напрягся рот Киерана, но ничего не поняла.

Его эмоции были скрыты, и это было совершенно ненормально.

Я более внимательно присмотрелась к остальным. В золотых глазах Эмиля тоже не было ни полудикой ухмылки, ни дразнящего блеска. От Перри исходило терпкое беспокойство. Когда Эмиль не сделал паузу, чтобы искусно преклонить колени, беспокойство утроилось.

Я снова взглянула на коробку, и все во мне замедлилось. Мое сердце. Мое дыхание. Деревянный ящик был не больше, чем длина вольвеньего кинжала, прикрепленного к моему бедру и украшенного кроваво-красными рубинами.

— Что это?

— Королевский Гвардеец принес его на Вал Массена, — ответил Эмиль, его костяшки пальцев побелели от сжимания рукояти меча. — Он был один. Сказал, что день и ночь добирался из столицы. Все, что у него было, это маленький сундучок. Он сказал, что это для Королевы Атлантии, от Королевы Солиса.

Моя шея напряглась.

— Как она узнала,