Ты сказал, твой отец – физиотерапевт, а мама – дипломированная медсестра в хирургическом отделении. Сказал, он тихий и молчаливый, а она – шебутная, болтливая и очень хвастлива. Ты был такой эмоциональный, когда говорил о ней.

– Она же постоянно трещала про важность действительно полезной работы и тут напрочь забывает про мой исторический, и про Джунсо, и вообще про все. В пользу танцевальной карьеры Минсока. Танцевальной, Итан. Когда я в восьмом классе сказал, что хочу быть пловцом, она мне, знаешь, что ответила? «На этом не заработаешь, выкинь из головы». На этом! А на танцах – типа, запросто.

Твой второй старший брат – Джунсо – программист, зарабатывает хорошие деньги и скоро планирует жениться. Ему тоже не перепадает похвалы от матери, но он уже давно привык. В отличие от тебя. Ты, я понял, любишь возмущаться. Просто так. Мне кажется, тебе от этого весело.

Ты вообще веселый и смешливый. Любишь комедии и фильмы-катастрофы. Иногда военные боевики. Про морскую пехоту. Говоришь, что у тебя есть давнее желание после окончания учебы пройти специальную подготовку.

Всякое может случиться. Так ты сказал. Хочу уметь защищать.

Еще ты по-хорошему простой. Не без пробы вредных привычек в средней школе, дурных знакомств в старшей и целого года максимализма и заявлений, что учиться после выпуска в этой стране не собираешься.

Была у тебя откуда-то сумасбродная идея. В старшей школе ты даже подрабатывал на заправке и копил деньги, чтобы уехать в Корею. Серьезно планировал жить в маленькой дешевой комнатушке, какие там имеются для малоимущих, ночами работать в каком-нибудь баре, потихоньку копить деньги, а потом куда-нибудь поступить. Сплошное пространственное «куда-нибудь».

Мама хлопала глазами, братья крутили у виска. Минсок прямолинейный и открытый, как Центральный парк круглыми сутками, если грамотно разобрать принцип отсеков, где отсутствуют ворота. Еще ты сказал, что он тогда постоянно спрашивал, не дурак ли ты.

Джунсо у вас самый старший и самый мозговитый, он долго смотрит, анализирует детали, конструирует из них что-то в мастерской головного мозга, а потом выдает: Чего ты все время ищешь, Чоннэ? Куда тебя все время тянет?

А ты не знал. Максимализм или чье-то влияние. Загадка. Ты условную родину и не знал толком тогда. Было лишь знакомство с основными достопримечательностями и любовь к острым приправам в самом ядре национальной кухни.

Только и в штатах полно приправы. И родился ты в штатах. И корейский только в родительском доме, чтобы помнил и гордо мог сказать: я билингв, и все всё поняли – сын эмигрантов.

Ты сказал, что в средних классах тебе нравилось бегать по улицам и подолгу не возвращаться домой после школы. Говорил, любишь пространство и высокие потолки. Воду, ритм, то, как отзывается на него тело, и скорость. Рассказал о своем подержанном «дукати», на который ты потратил все те деньги, что скопил, пока работал на заправке. Отец доплатил остальное. Помог тебе получить черно-белый, слегка потертый мотоцикл с наклейками и крутыми примочками.

Родители так пытались откупиться от твоей шальной идеи уехать в Корею. Ты схитрил здесь немного, признался, что остыл и передумал, только после того, как купили мотоцикл. Нет же смысла напоминать, что у тебя самую малость лисья натура.

Когда я спросил про университет, ты пожал плечами. В этом городе вариантов много, даже если не учитывать бордовые стебли Лиги Плюща. Ты человек неглупый, с достойным средним баллом, светлой головой и способностью твердо идти к цели.

– Только зачем пытаться поступить в Гарвард человеку, у которого нет четкого стремления туда попасть? Лучше же оставить место кому-то, кто только об этом и грезит. Так? И потом, я бы тебя не нашел, наверное, поступи я в другое место.

А кто сказал, что такой вариант для нас менее удачный? Если бы я спросил, ты бы отшутился. Ты мастер общения. Острослов, пародист, болтун. Последнее – в мать, и это ты признал сам.

Я спросил про историю. Отчего она, а не вода и плавание? Ты крутил в руках пустой стаканчик от кофе и смотрел на меня через тот маленький стол у фонтана:

– Мне не дает покоя тот факт, что мир существовал и жил без меня. Я отсутствовал, а другие присутствовали. Тебе это чувство точно не знакомо, а я постоянно об этом думаю. Вот и мухлюю. Притворяюсь, будто я во всем осведомлен не потому, что прочел и изучил, а как будто везде был и все видел. Понимаешь?

Я сказал, что понимаю. Ведь так и есть. Спросил: хотел бы ты быть на моем месте?

– Ты мне скажи, сколько войн видел и как часто рождался неудачно, и я отвечу.

Неудачно родиться – это, например, в Швеции аккурат к войнам за господство над Балтийским морем или в Японии перед самой реставрацией Мэйдзи.

– Вот поэтому, – был обещанный ответ в мягком зефире дыхания. – Я, конечно, возмущаюсь, но достаточно адекватен, чтобы понимать: притворяться, что везде был, куда проще, чем быть в действительности.

Ты можешь вести себя как балагур и самый настоящий артист, но вместе с тем мысль в тебе далеко не праздная. Ты рассудительный и очень наблюдательный. Еще ты крайне энергичный и всегда полон сил. Легкая неусидчивость живет во всем, что не касается меня и видеоигр. Именно поэтому, наверное, тебя не свалил безобразный режим, с каким ты жил эти два года.

Геймер ты с раннего детства, с первых пробных игрушек с ужасной графикой и рисовкой персонажей. Тебе знакомы названия, даты релиза и даже компании со всеми играми, которые они выпускают. Это примерно так же много, бурно и иногда трудноуловимо, как если бы твой друг Коди Бертон начал говорить о веб-дизайне.

Ты сказал, что три года назад тебя мало волновала природа. Какие-то там сезоны. Переменчивая палитра неба. Смена оттенка асфальта и вечная непоседливость отметки термометра. Все было к одному. А потом стало заметнее. Начал обращать внимание.

Сказал, поначалу из-за моих волос: все пытался понять, выявить промежуток между окрашиванием. Тебе было жутко любопытно. Начал ходить за мной – и пришлось думать о погоде. Градусе, жаре, морозе или сырости. Обо всем. Ты сказал, что «научился слышать воздух». Слишком часто ходил за мной, слишком долго стоял в тишине. Звуков много, и замечаешь их не сразу. Это верно.

А еще ты бесконечно, невыносимо, убийственно, жутко упрям. Вот как сейчас. Пока носок твоего кроссовка дотошно бьет по подошве моих сапог. Это так же утомляюще, как щелканье ручки в чьих-то пальцах.

Бам. Бам. Бам.

А ты сидишь в своем