Все эти ворюги, которые воруют у своих же детей, все эти мерзкие, фальшивые и льстивые улыбки, когда им что-то нужно. Вот, например, эта больница. На её ремонт уже выделили столько денег, что проще было три новых построить. Как так?

Ясмин с вопросом посмотрела на меня, но видя, что я не отвечаю, продолжила.

— Ещё и эти сопливые дети… — скривилась она, достала из сумочки пачку салфеток и тщательно вытерла руки. — Ладно я — я здесь чужая и мне всё безразлично. Но почему вы так относитесь к своим детям, Макс? У вас дети спят на вонючих, обоссанных матрацах… Недавно была в кабинете чиновника, так у него там всё выдраено, вылизано, всё новенькое — дубовый стол 18 века, картины в серебряных рамочках, золотые перьевые ручки, бар, забитый элитной выпивкой. Это же и дураку понятно, откуда у него деньги на всё это… У нас за такое руки рубают. Странные вы.

— Мы? — хмыкнул я.

— Ты один из них, я же вижу. — снисходительно хмыкнула азиатка. — Ты родился и вырос здесь. Ты даже языка нашего не знаешь.

— У тебя во дворце не хуже, чем в кабинете чиновника — золото, роскошь. — заметил я ей.

— Не путай хер с пальцем. Мне это положено по статусу рождения. — Ясмин сделала длинную затяжку, и снова выпустила несколько колечек дыма. — Ещё и муж заставляет меня всем этим заниматься. Взял бы сам, казнил виновных и всех замаранных, и дело с концом. Или мне дал такую власть. Но нет, у него политические мотивы, а мне не положено. Достали все, суки! Всё достало!

Забавно. Кто, интересно, был у неё учителем русского? Матерный лексикон у неё очень интересен и богат.

— Сочувствую. — всё что мог, выдавил я из себя.

— Так хочется домой… Но знаешь что, Макс… Нет у меня дома. Здесь меня просо терпят, а там, на родине, ненавидят, боятся и презирают. Там я никто, чужая, как и здесь. Херово да?

— Херово. — согласился я.

— Завтра я лечу в Японию. — решила сменить тему Ясмин, кинув сигарету на пол и затушив её носком своей лакированной туфли. — Наконец, отдохну от этого спектакля, там можно выдохнуть спокойно и побыть собой. Просто отдохнуть… И похер, что меня там ненавидят. Зато, там я могу спокойно убить того, кто скажет мне гадость в лицо. Ты летишь со мной, кстати.

— Я? С чего такая честь? — искренне удивился я.

— Честь тут не при чём. — скривилась жена Императора. — Мне понадобится охрана. Со мной поедешь ты и ещё четверо СБ-шников.

— Ясно. Хорошо. — кивнул я.

— Это было не предложение! — подняла она одну бровь. — Это приказ твоей госпожи.

— Понял. Мы ненадолго? Туда и обратно?

— Можно подумать, у тебя какие-то неотложные дела здесь остаются.

— Да нет, конечно. Просто интересуюсь… — пожал я плечами.

— У отца день рождения, мы пробудем там месяц.

— Хм… Странно, но ладно. Через какой портал прыгаем?

— Макс. Твоя тупость меня уже утомила. — покачала Ясмин головой.

— В этот раз что не так? — проворчал я.

— Мы не прыгаем. Японцы консервативны в этом. На территории Империи нет ни одного портала.

— Да уж. Ну хоть не на лошадях?

— Нет. — впервые за последние несколько часов улыбнулась Ясмин. — На самолёте моего мужа…

* * *

Вернулись в резиденцию Императора мы без приключений. Я сдал пост, пообедал в столовой, пообщался с парнями (нужно же постепенно заводить новые знакомства!), послушал сплетни, рассказал пару смешных придуманных историй и пошёл в свою комнату.

Едва открыл дверь, как наткнулся по расхаживающего взад-вперёд капитана Потапова собственной персоной. Ещё один гость. Прошлый до сих пор пылился где-то под половицей. Надеюсь, этого не придётся прятать туда же. У меня такими темпами скоро места под паркетом не останется.

Я на миг запнулся, всего на миг, сразу взял себя в руки, равнодушно пожал плечами, вошёл в комнату и уселся на подоконник, молчаливо предлагая начальству начать разговор самому.

— Докладывай, Юсупов. — не разочаровал меня капитан СБ. — Как провёл день с нашей императрицей, чем она занималась, что делала?

— Разве это входит в круг моих обязанностей?

— Входит всё, что я тебе скажу. — набычился Потапов, заложив руки за спину, стоя посреди комнаты, спиной к двери и лицом ко мне.

— Да ничего. Смотались в больницу и вернулись. — пожал я плечами. — Кстати, Кот не нашёлся? — решил сменить я тему.

— Да… Насчёт твоего напарника… Никто не знает, куда он пропал. Утром был здесь, а через час просто исчез.

— И вы думаете на меня? — спросил я в лоб.

Потапов помолчал, смерил меня тяжёлым взглядом. Я сделал вид, что не выдержал первым, и отвернулся к окну.

— Нет, — наконец, высказался капитан, — я думаю на эту узкоглазую суку. Ты поаккуратнее с ней, сынок. — по-отечески, заботливо предостерёг он меня.

— Спасибо, отец. Я буду осторожен.

— Издеваешься, да? — фыркнул Потапов.

— А ты думал я куплюсь на твою заботу?

— Ты слишком молод и туп! Тебе многому нужно учиться и слушать старших по званию.

Ну вот, и этот туда же. И почему меня все считают идиотом? Если я не показываю свою силу — не значит, что я слаб. Если я не умничаю — не значит, что я тупой. Обидно, между прочим.

— Вот даже сейчас, ты мог бы кивнуть и сказать, что всё сделаешь, а делать всё по-своему. — продолжал поучать меня капитан, будто я просил об этом. — А вместо этого перечишь командиру. Тупой, как пробка! Как ты попал к нам⁈ — задумчиво нахмурился он.

А зачем мне подыгрывать тебе, капитан? Чтобы подружиться с тобой? Так этого всё равно не будет. А так ты будешь считать меня честным, прямолинейным солдафоном. У медали две стороны, старик. Но этого я вслух не сказал.

— Я понял. — довольно кивнул сам себе Потапов. — Ты думаешь, ты у нас любимчик императрицы? Этой шлю…

Договорить он не успел. Не знаю почему. То ли из-за того, что я сам в прошлой жизни относился к женщинам как к имуществу и мне было стыдно за себя прошлого, то ли Олька и Мира сделали меня другим человеком… Не знаю.

Капитан получил хук в челюсть, удивлённо отступил на шаг назад. Рефлекторно поднял руки перед собой и опустил подбородок к груди, встав в профессиональную стойку, готовясь дать отпор и показать сосунку, как дерутся настоящие мужики.

— Зря ты так, — донёсся до нас женский голос от двери, — я хотела дослушать, что капитан гвардии обо мне думаете.

— Простите, госпожа. — процедил Потапов, опуская руки и бережно трогая свою крепкую челюсть. — Случайно вырвалось, в процессе дискуссии с коллегой.