По распоряжению Деникина вскоре был сформирован новый отряд из 40 офицеров, который должен был совершить марш-бросок в Таганрог, где попытаться захватить вооружения городского гарнизона, состоявшего из двух запасных полков. Командовать офицерским отрядом назначили штабс-капитана Папкова. Сводно-офицерский батальон выдал в отряд все имевшиеся в их распоряжении обоймы с патронами, оставив у себя немногим более сотни, но когда поезд с офицерским отрядом достиг железнодорожной станции Таганрога, слухи о приближении решительно настроенных офицеров заставили «революционный гарнизон» разбежаться еще до прибытия эшелона. Штабс-капитан Папков застал в городе лишь пустовавшие казармы с разбросанным повсюду оружием. Не покинул город лишь командир одного из запасных полков и чины канцелярии другого. Офицеры отряда Папкова начали погрузку доставшегося им вооружения, среди которого были станковые пулеметы, бомбометы, большое количество винтовок и патронов к ним и телеграфные аппараты Юрингсона. Отряд заночевал здесь же, в казармах, и, как и следовало ожидать, ночью был обстрелян местными большевиками, не решившимися, однако, на их штурм.

К моменту прибытия отряда штабс-капитана Папкова в Новочеркасск донские власти были оповещены о конфискации вооружений и под предлогом того, что они были захвачены добровольцами на «донской территории», были конфискованы, за исключением нескольких ящиков с патронами, которые офицеры таили от бдительных представителей всевозможных «комитетов», присланных наблюдать за изъятием оружия у добровольцев. Идея мифического нейтралитета в отношении центральной большевистской власти по-прежнему довлела над сознанием донской администрации, а кратковременность большевистской власти, угнездившейся одно время в Ростове, не дала офицерству и либеральной интеллигенции почувствовать реальную опасность для всего государства. Менталитет, в основе которого была идея «пересидеть» большевизм дома, был все еще присущ большому количеству недавних подданных государя-императора. Большевики многим виделись, несомненно, временной и не очень серьезной властью, чьи дни, как казалось тогда многим, почти сочтены.

Впрочем, для предупреждения большевистских провокаций в самом Ростове был сформирован офицерский отряд самообороны под командованием генерала Черепова. В задачи отряда входило несение службы по охране города и поддержанию в нем порядка. Большинство проживавших в городе офицеров охотно откликнулись на участие в отряде и с готовностью записались в его ряды. Сам Черепов всего через несколько дней после формирования своего отряда, отправился в Новочеркасск для доклада атаману Каледину о положении дел в Ростове, но Каледин адресовал генерала к Алексееву, сказав Черепову, что сам он ведает лишь казачьими делами, предоставив все армейские вопросы решать генералу.

Идея формирования отрядов офицерской самообороны понравилась Михаилу Васильевичу, принявшему Черепова с докладом. В Ростове было открыто Бюро записи добровольцев, однако большого притока желающих вступить в армию не оказалось, а многие из тех, что приходили, обычно спрашивали: «Что дает добровольческая организация?», на что не без иронии офицеры вербовочного бюро отвечали: «Винтовку и пять патронов». Иногда прибывающим пытались объяснить, что не в большевистских интересах оставлять в живых представителей армии, представляющей для их власти наибольшую опасность, но те не верили, ибо в короткое время большевизма в Ростове соблюдавших нейтралитет офицеров не трогали. Многих такое положение вещей устраивало, и они не стремились «заниматься политикой», отмечаясь к тому же в некоей вооруженной организации.

Первые две недели работы вербовочного центра дали приток в ряды добровольцев не более 300 человек. Ростовское и нахичеванское офицерство открыто пренебрегало вступлением в армию, нередко посмеивалось над теми, кто записался «спасать Россию», не упуская случая задеть молодых добровольцев едким словом или насмешкой вроде «игры в солдатиков». Атмосфера редкой беспечности, казалось, витала над городом. Кафе и рестораны были наполнены веселящимися людьми, среди которых немалую долю занимали и офицеры. Вскоре генерал Черепов снова поехал с докладом в Новочеркасск и был принят генералом Корниловым.

Ознакомившись со списками добровольческих формирований, бегло пролистав немногочисленные страницы доклада, Корнилов рассеянно спросил у Черепова: «…Это все офицеры, а где же солдаты?» Черепов сообщил, что солдаты и вовсе не стремятся записываться добровольцами и что члены офицерской самообороны главным образом лишь разоружают тех немногих солдат, шатающихся по городу безо всякого дела. «Солдат мне дайте! Офицер хорош на своем месте. Солдат дайте мне!» — снова потребовал у Черепова Корнилов, воодушевленный присутствием Деникина и Маркова, находившихся во время доклада с ним в одной комнате. Черепов откланялся и убыл в Ростов в смешанных чувствах, главное из которых было сожалением о том, что Корнилов не желает мириться с реалиями жизни, идеалистически полагая, что народ в лице нижних чинов будет беззаветно участвовать в освободительном движении.

Все записавшиеся в Ростове офицеры не составили собой и полка. Едва бы полк был создан, объяви сейчас генерал Алексеев о всеобщей мобилизации. Формально его власть не простиралась далее преданных ему добровольцев, и большинство офицеров могло просто игнорировать призыв, руководствуясь собственными соображениями и видами на роль офицера в эпоху безвременья. Те из офицеров, кто все же вступил в Добровольческую армию стараниями вербовочного бюро, составили единственную воинскую часть — Ростовскую офицерскую роту, численностью до 200 человек. Командовать ею был назначен капитан Петров, и со временем она хорошо проявила себя в боях с большевиками за Ростов, потеряла треть своего состава, во главе с самим Петровым, и позднее была влита в Офицерский полк, сформированный после оставления Ростова отрядами добровольцев. Половина роты была распределена в начинавший формироваться Студенческий батальон и Техническую роту, а также во 2-ю Офицерскую, Гвардейскую и Морскую роты.

Сам Студенческий батальон являлся довольно интересной добровольческой частью. Идею создания батальона из учащихся старших классов средних учебных заведений и студентов в городе, традиционно считавшемся студенческим, предложил генералу Черепову допущенный к нему на аудиенцию еврейский студент по фамилии Черномордик. Схожие мысли бродили среди молодого офицерства, вчерашних студентов. Так один из выпускников университета, поручик Дончиков, обратился с рапортом на имя боевого генерала Боровского, известного своим бесстрашием во главе ударных частей Императорской армии еще в бытность свою на Западном фронте. Поддержанный генералом Череповым, Боровский решил откликнуться на идею и приступил к формированию новой части.

Любопытно, что на призыв генерала откликнулось всего несколько человек, не считая немногих офицеров из недавних студентов. Учащиеся старших классов в Ростове еще находились под сильным влиянием семей, отрицательно в массе своей относившихся к вероятности того, что их дети призываются к боевым действиям. Часть офицеров нанесла визиты в коммерческие училища для призыва молодежи в ряды добровольцев, однако это не встретило должного понимания у педагогов и директоров, а также законоучителей — священников, считавших, что приехавшие офицеры будут призывать детей идти на убийство своих же соотечественников. Впрочем, результат встречи с учениками одного из реальных училищ не замедлил сказаться — три старших класса записались в добровольцы, а это было ни много ни мало 180 человек. Это оказался, пожалуй, самый массовый отклик молодых людей, ибо чуть позже, после публикации подобного призыва в журнале «Донская волна», на нее откликнулись всего 30 человек.