Тут он замолчал, услышав, как щелкнул металл. А потом луч фонаря высветил пятно на земляном полу. Инспектор Клик включил фонарик, чтобы осветить себе дорогу. Однако Джеффри интересовало совсем не это. Он дернул головой, попытался разглядеть своего тюремщика. Почти все в Англии слышали имя инспектора Клика, но очень немногие видели этого человека в лицо. Вот и теперь попытки молодого Клаверинга не увенчались успехом. Однако, скорее всего, инспектор Клик все подстроил именно так, чтобы молодой человек просто не смог разглядеть его.

— Минутку, мой друг… имейте немного терпения, — продолжал инспектор. — Я помещу вас в один из этих склепов. И спрячу вас от всех. А потом посмотрим…

К этому времени Клик дотащил молодого человека до конца прохода. Теперь он больше не соблюдал осторожность, препятствуя свету, однако постарался сделать так, чтобы Джеф не заметил яму, выкопанную им, и одежду охранника. Посветив вокруг, сыщик нашел то, что искал, — железное кольцо на конце короткой ржавой цепи.

Атмосфера старины была воспроизведена до мельчайших деталей, и каждую нишу оборудовали как и положено. Оказавшись в одной из них, инспектор снял кандалы с лодыжек Джефа и наручники с одного из его запястий.

— Что вы собираетесь со мной делать? — поинтересовался молодой Клаверинг с неожиданным оптимизмом. — Я говорю вам… Взгляните-ка сюда… Что это за шутка, в конце концов?! Вы что, не собираетесь меня освободить?

Однако единственным ответом ему стал новый щелчок. И когда Клик отпустил своего спутника и Клаверинг попытался подняться с земли, ему это не удалось. Острая боль в запястье подсказала ему, что теперь одним концом наручники были пристегнуты к кольцу в стене, и он мог подвинуться всего лишь на несколько дюймов в ту или другую сторону.

В полной темноте Джеф даже не мог определить, остался инспектор Клик с ним в келье или уже ушел.

— Господин полицейский, вы все еще здесь? — поинтересовался Джеф Клаверинг, тут же услышал рядом с собой шорох и, поняв, что его тюремщик рядом, нервно добавил: — Чем вы там заняты? Что, мы так и будем сидеть в темноте?

— Да. Я тут пока скручиваю носовой платок, чтобы заткнуть вам рот, — ответил инспектор Клик, причем говорил он сквозь сжатые зубы — очевидно, скручивая ткань, держал один ее край в зубах. — Нехорошо затыкать джентльмену рот, словно он землекоп-убийца или дикая собака, которой непременно нужно надеть намордник. Я бы, например, предпочел, господин Клаверинг, чтобы вы дали мне слово не кричать и не делать никаких усилий, чтобы привлечь внимание посторонних — тех, кто может появиться среди этих руин сегодня вечером. Если вы мне дадите свое слово…

— Я дам вам слово хотя бы ради того, чтобы не подвергаться подобному унижению, — ответил Джеф Клаверинг. — Послушайте, господин… как вас там… вы и так повели себя не по-джентльменски, напав на меня в темноте и не дав мне возможности защититься.

— К сожалению, закон не может позволить себе соблюдать все тонкости этикета, мой уважаемый господин, — ответил Клик. — И мне приходится руководствоваться принципом, утверждающим, что цель оправдывает средства. Однако как представитель закона я готов принять ваше слово. И если вы пообещаете мне не делать глупостей, я освобожу вас и не стану затыкать рот кляпом.

— Хорошо, даю слово.

— Отлично. Я понимаю, что мы с вами достигли консенсуса, — продолжал инспектор Клик. Теперь он перестал крутить носовой платок и убрал его в карман. — Но почему бы вам не пойти дальше и не избавить вас и меня от дискомфорта, а, господин Клаверинг?

— Не понимаю, что вы под этим подразумеваете. Выражайтесь, пожалуйста, яснее. У меня нет желания играть в загадки, да я и не мастер на такие штуки.

— Да, в этом деле вы не мастер… Иначе вы могли бы предположить, что леди Кэтрин Фордхэм, с которой вы поссорились, говорила правду… Но мы с вами поговорим об этом в другое время.

— Ну уж нет! — вспыхнул Джеф Клаверинг. — Не смейте касаться даже имени леди Кэтрин Фордхэм… Вы меня понимаете?! И мне все равно, полицейский вы или нет! Любой, кто попробует втянуть ее в это дело, будет вначале иметь дело со мной. Так как вы подслушали наш разговор, то можете считать виновным меня. К тому же у вас нет никаких свидетелей, чтобы доказать обратное… А я стану отрицать все, что касается ее. Вы должны отлично это понимать.

Инспектор Клик сел поудобнее, причем специально сделал это так, чтобы его пленник слышал его движение. Может быть, именно за это ему все больше и больше нравился этот вспыльчивый мальчишка. Но смех инспектора возымел обратное действие — Джеф взорвался, словно праздничный фейерверк.

— Посмотрите сюда! Я вам вот что скажу! — разгоряченно заговорил он. — Освободите меня от этих проклятых наручников, и тогда… если вы победите меня, то я стану делать все, что вы мне скажете; если же победу одержу я, то вы отпустите меня и я займусь своими делами, а вы не станете рассказывать никому то, что слышали. Ну, а теперь выбирайте: мужчина вы или трус?

— Я слишком много знаю о вас и о происшедших вчера событиях, — ответил инспектор Клик, еще раз усмехнувшись. — По-моему, вы не понимаете, что тут происходит, если думаете, что дела в Скотланд-Ярде могут вестись подобным образом.

— Так вы не станете со мной бороться?

— Нет, не стану. Потому что единственное мое желание — положить вас на коленку и хорошенько выпороть, как нашкодившего ребенка. Хотя если говорить честно, то должен буду пожать вашему отцу руку за то, что он вырастил такого хорошего сына. Но… подождите… остановитесь! Не нужно рваться в бой. Можно и без этого сделать многое. А теперь напоминаю, что вы обещали мне не взывать о помощи и не кричать. С этим условием я не стал затыкать вам рот кляпом. И еще я предложил вам устроиться поудобнее, избавить вас от дискомфорта.

— Да, я помню. И что из того? Каким же образом вы собираетесь меня от него избавить?

— Способов очень много, и если вы пообещаете вести себя спокойно и слушаться… Ведь не слишком приятно было бы провести ночь в таком месте. Однако мне нужно сделать так, чтобы сегодня вечером вы не вернулись домой и ваша мачеха не знала, где вы и что с вами.

— Почему?

— Это мое дело. Вы должны простить меня за то, что держу вас в неведении. Теперь же, возвращаясь к более приятным вопросам, я хочу вас спросить: даете ли вы слово чести, что если я позволю вам покинуть это место и не стану никому рассказывать про ваш разговор с леди Кэтрин Фордхэм, вы тайно оправитесь в Лондон и останетесь там до полуночи, при этом не оставив ни единого намека на то, где вас искать? Так чтобы никто из особняка Клаверингов и представить не мог, где вы находитесь? Дайте мне слово сделать точно так, как я вам говорю, и я тотчас отпущу вас; нет — останетесь ночевать в этом склепе.

— Даже представить не могу, зачем вам все это надо! — воскликнул Джеф, неожиданно переполнившись подозрением. — Вы явно в чем-то подозреваете леди Клаверинг, мою мачеху… Только потому, что я сказал, что вчера вечером она покинула наш особняк? Если дело обстоит именно так, то знайте: она чиста, как лед! Она — золотой человек. И мой отец любит ее, потому что она заслуживает любви. Если у вас родилась безумная идея о том, что она каким-то образом замешана в этом деле, просто потому что она — австрийка, точно так же как де Лувизан, то…