Дмитрий уже вынимал второе изделие своего завода, с которым он собирался нанести солидную брешь в финансах государства. До этого он собирался, как бы показать царю, а там купит — не купит, его личное дело.

Но теперь он каким-то седьмым органом чувств понял, что если он предложит царю доспех, то самодержец, пожалуй, откажется не только от него, но и вернет тесак.

И он решительно, но мягко положил бронь на колени Петра. Ход этот был совершенно неожиданен для царя.

— Пода-арок — протянул он, — то есть мне тебе вообще ничего платить не надо?

Петр смеющимися глазами посмотрел на Дмитрия, словно давая еще возможность передумать. Ему очень веселил положение, когда царю ничего не надо платить. Но Дмитрий решительно повторил:

— Подарок, государь, этот доспех для тебя совершенно бесплатен.

Тогда Петр стал потихоньку разобраться в доспехе. Что же, он так плох, что за царю дает бесплатно? А он, Дмитрий, не думает, что и Самодержец Всероссийский может сердится? На дыбу опять захотел, холоп смердящий?

Однако одной левой рукой да еще с правым боком поднять доспех, чтобы рассмотреть его, оказалось невозможным. Петр даже негромко ухнул от стреляющей боли в боек, закрыл глаза, чтобы пережить ее. Потом сердито позвал ординарца:

— Ванька, Бутурлин! Иди уже сейчас, помоги мне!

На возглас царя поспешил его подчиненный, развернул стальную бронь во всей вороненой красе. Петр внимательно посмотрел. Не было никакой чеканке драгоценными металлами, но так даже получилось красивее. Доспех как бы показывал, что его владелец не собирается прохлаждаться при дворе, а будет в бою, а там цена его другая.

Дмитрий подтвердил, ничтожно сумнящийся:

— Доспех без украшений, это бронь-солдат, главная задача которой уберечь тело владельца.

Петр усмехнулся:

— Уберечь, говоришь? Тогда давай, собери ручку тесака, а Ванька ударит им по доспеху. Посмотрим, что у тебя крепче — атака или оборона.

Дмитрий улыбнулся, но промолчал. Царь выбрал интересный вариант, столкнув его изделия, но он верил в них обоих.

Пока он собирал ручку тесака, Бутурлин повесил на стене доспех, взял поданый Дмитрием тесак и коротко, но сильно ударил как и думал попаданец, выдержали оба товара, предоставленных царю. Петр посмотрел сначала доспех со вмятиной, бронь выдержала удар. Потом тесак, тот хоть и чуть потупился, но тоже выдержал удар.

— Баское оружие, — оценил царь Петр Алексеевич, — а доспех по сколько будешь продавать?

— Доспех дороже, — предупредил Дмитрий, но все же опять назвал стоимость куда ниже, чем ожидал пресветлый монарх.

— Не обдираешь! — одобрительно сказал Петр, — Алексашка Меньшиков сразу бы цену одобрил, только держись! А ты умерен, молодец! Для гвардии моей сколько и когда дашь?

А вот здесь Дмитрий был вынужден огорчать самодержца, сказав, что только не больше нескольких штук в год.

Царю это очень не понравилось, должен дать больше, если сам же и показал монарху!

Дмитрий поспешил объясниться сердитому царю:

— Доспех этот сложен при работе. Но даже не эта самая большая беда. Не достаточно стали, потом как не хватает и железа.

— Опять не хватает! — дернулся царь, забывшись. Бок опять сильно стрельнуло болью, он застонал.

— Успокойся, Петенька, расслабься! — ласково сказала Марта, положив прохладную руку на горячий лоб монарха. Петр нехотя успокоился, чего уж там.

Дмитрий же, не обратив на этот раз на недовольство женщины. Дура баба, тут серьезные дела решаются, а она все с «чуйвствами» лезет!

Петр тоже не обратил на нее внимание. Подождав, пока боль перемогнется, он посмотрел на Дмитрия:

— Так что будешь делать дальше, железо-то очень надо, просто как еще одна рука. Невмочно потентату так жить!

— Государь, на словах я уже сказал. Хороший выход. Только ведь одними словами дело не выкуешь! Хорошо бы мне еще съездить на рудники, а заодно проверить свои селения. Что-то мне не нравится их повинности.

Петр уже весело посмотрел на него. Наверняка ведь подумал о помещичьих натуральных налогах. А Дмитрий, между прочим, говорил о доставках на рынки Санкт-Петербурга. Население ведь тоже кормить надо, одним воздухом сыт не будешь!

— Езжай! — разрешил царь. Спросил с некоторой завистью: — на пароходе пойдешь? Хорошая дура!

— Не, — отрицательно покачал головой Дмитрий, — пойду на парусной лодке, специально сделанной для перевозки железной руды и оттесненной пароходом.

— Все одно хорошо! — позавидовал царь, — а я вот буду мучаться еще дней десять, не меньше. Дашке передай мое обещание выпороть. Сам будешь держать, твоя жена!

Он умиротворенно закрыл глаза. Зато так ненавидяще посмотрела Марта, что Дмитрий сразу же почувствовал себя неприкаянно.

«Валить надо от столицы, — подумал он, — и жену взять с собой. Ничего, что рана, это не пролетка. Сашку возьмет с собой тесть, ничего ему не будет. Марта — баба очень ревнивая, но не дура, на мальчике не будет отыгрываться!»

— Так я поеду, государь, — произнес Дмитрий, — обещаю, металла станет гораздо больше, и мы уж не станем считать его по крохам.

— Езжай, все одно раньше следующей весны я с армией из Санкт-Перебурха не тронусь! — сказал Петр огорченно. Ему-то с его необузданным характером было трудно лежать в постели, особенно смотря на других.

А Дмитрий, откланявшись уехал. Царский «дворец» ему, а особенно Даше, на некоторое время будет закрыт. Хоть бы и Марта забеременела и родила, сразу бы успокоилась. А то, когда две бабы ссорятся, создается такое ощущение, что заминирована и вот-вот взорвется атомная бомба.

Дома он объявил вою волю — ей плыть с ним. Судно хоть и называется лодкой, но довольно большая и там есть каюта. Проживет, не обмишурятся.

Дашке в отличие от царя никуда плыть из Санкт-Петербурга не хотелось. Пусть и лето пока. А ведь там дождливая осень и холодная зима. Ужас!

— Послушай, — прижалась она к нему своим мягким местом, которая у женщин так нравятся мужчинам. Дмитрий не был исключением, и его жена в полной мере использовала это, — я-то ладно, так будущего ребенка пожалей!

— Я и жалею, — невозмутимо сказал Дмитрий, — вам, двум бабам, в одном городе никак не ужиться, прольется кровь! А ты на сносях!

— Но ведь не я лезу, — пыталась отмазаться Даша, — я тихая и добрая женщина, очень ласковая! За что меня так наказывать? Сидела бы дома потихонечку. А там ребеночек родится…

— Эта тихая и добрая женщина такое натворила, аж в цивилизованной Англии