– Почему ко мне в лавку никто не заходит? Еще в понедельник автобусы с туристами у дверей тормозили, влет мои корзиночки с мини-колбасками уходили. А со среды пусто. Товар пропадает, выручки нет.

Юра тоже удивился, у нас по-прежнему очередь стояла. И что оказалось? В Олафе на ресепшен объявление повесили: «Господа туристы, не рекомендуем вам делать покупки у колбасника Павла. Его изделия не отличаются хорошим качеством». Пришлый народ в магазинчик заглядывать перестал, местные тоже начали его обходить, гиды автобусы к другому мяснику направили. Лопнул бизнес Павла.

– Жестко, – вздохнула я.

– Хансоны такие, – поморщилась Розамунда, – а вот мы с Юрием всем правду об Эдмунде говорим, это наш долг перед Паулиной. Ни Елена, ни Карл нам не указ, но они нам дурного не делают. Знают, что я правду каждому встречному про старшего сына Мартины доложу. Но Хансоны делают вид, что понятия об этом не имеют. Почему? Не я их, а они меня боятся, за Юрой армия Верных стоит, свистнет муж, и от Олафа одни развалины останутся. И еще: во всем Мартина виновата, она главная врунья. Елене за нее стыдно, вот и не смеет она против нас с мужем войной идти. Придет ко мне кто из приезжих, товар наберу да спрошу: «Где вы поселились?» Если про Олаф слышу, всегда правду выкладываю.

Розамунда поставила передо мною большую кружку.

– Вот вы спросили, кто такие Верные? Много веков назад первый из известных нам Хансонов построил Олаф для своей жены, та была русская с большим приданым из княжеской семьи, знатная партия. Я читала книгу «Великие Хансоны», которую Анетта Брюке написала. Ей за нее премию дали в области литературы, хотя труд на самом деле исторический. Анетта дотошная, она выяснила, что Магнус Хансон, от которого все они пошли, на самом деле никогда не являлся представителем знати. Он простой солдат, которому всего лишь повезло. Магнус вошел в русский город, и в него влюбилась княжна, родители не стали счастье дочери рушить, согласились на неравный брак. Олаф возведен на деньги русского князя, а не на жалованье солдата. Неча Хансонам богатством и родовитостью кичиться, все это не их заслуга.

Я молча слушала Розамунду. Что и как на самом деле случилось в тысяча двести бог знает каком году, сейчас узнать невозможно. Аптекарша же говорила и говорила.

Молодая жена прибыла к мужу с обозами, набитыми дорогими вещами, и с обширной челядью. Некоторые люди, приезжающие в чужую страну и понимающие, что жить им в ней до скончания века, стараются слиться со средой, перенимают местные обычаи, меняют религию, образ жизни, одежду. И радуются тому, что их дети в новой стране уже не чужестранцы, а коренные жители. Чаще всего в таких семьях быстро забывают некогда родной язык. Но в Гардсардрундъюборге получилось иначе. Русская дворня новобрачной и ее свита обзавелись местными мужьями-женами. Пращур Хансонов обожал княжну, выучил родной язык супруги. С тех пор повелось, что все мужчины семьи Хансон начали ездить за невестами в Россию. А их слуги и придворные подражали владельцам Олафа. Шло время, в округе появилось несколько замков, они переходили из рук в руки, в разное время становились тюрьмами, больницами, один даже был психиатрической лечебницей, потом у этих зданий появлялись новые владельцы, но ни одна из аристократических фамилий не могла встать вровень с Хансонами. Олаф был не очень велик, не очень богат, но он всегда принадлежал только одной семье, в чистоте крови которой не было сомнений. Хансоны всегда правили городом, устанавливали в нем свой порядок. И это, конечно же, кое-кому не нравилось. В особенности семье Лагер, которая тоже кичилась своим происхождением. Правда, большинство людей называло Лагеров чужими курами хозяйского двора. Почему?

Правнук Магнуса Ян, привезя себе жену из Твери, просто выполнял указания прадеда, соблюдал «Правило Олафа», велевшего всем мужикам из семьи Хансон соединять свои судьбы с русскими девушками. Ян законную супругу не любил, у него была фаворитка Сельма Лагер, которая родила ему кучу детей. Но и венчаная жена произвела на свет ораву наследников. Ян единственный из всех поколений Хансонов ухитрился переписать «Правило Олафа», хитрый мужик воспользовался тем, что в документе нигде не упоминалось, что его нельзя править или дополнять. Поэтому он внес туда пункт, что при отсутствии у Хансонов сыновей замок и власть по женской линии передаваться не могут, все имущество, земли и прочее наследует мальчик из семьи Лагер. А чтобы никто не посмел наплевать на его волю, Ян сделал то, о чем не позаботился его прадед Магнус, вписал в документ фразу: «Никто и никогда не должен ничего исправлять в «Правиле Олафа», да постигнет ослушника кара небесная, да поразит его чума». Вы понимаете, как Хансоны любили Лагеров? Первые считали вторых бастардами, а вторые терпеть не могли первых за высокомерие и нежелание признать, что они родственники. В прежние далекие годы между Хансонами и Лагерами часто вспыхивали войны, в замки подсылались отравители, несколько детей задушили в колыбелях. Перца в отношения добавляло то, что Хансоны всегда были богаче, они удачно вели дела, а Лагеры несколько раз разорялись и в конце концов в семнадцатом веке у них за долги отобрали замок. Лагеры уехали из города, Хансоны праздновали победу. В начале девятнадцатого века Густав Лагер, разбогатевший на торговле чаем, выкупил родовое гнездо. Некоторое время он вел себя тихо, но потом решил, чтобы навсегда прекратить давнюю вражду, сосватать свою дочь за Альберта, сына Хансона. Естественно, купец получил от ворот поворот. Ему объяснили, что молодой господин по традиции привезет жену из России, и она будет настоящего княжеского рода, а не дочью лавочника, чьи предки незаконнорожденные. Густав попытался переубедить соседей, пообещал за дочкой огромное приданое, рассказал, какой профит принесет объединение земель двух фамилий, но Хансоны с презрением отвергли все его предложения. Лагер затих, но уступить победу в одном сражении не значит проиграть всю войну. Альберт Хансон торжественно обвенчался со своей суженой Натальей. И через год, когда в Олафе отмечали крестины новорожденного мальчика, Густав явился незваным на пир. Стража не смогла его задержать. Он прорвался в зал, и дальше события разыгрывались словно в сказке. Густав исполнил роль злой колдуньи, обиженной на то, что ее не позвали на праздник по случаю рождения принцессы, она встала у ее колыбельки и напророчила ей море неприятностей.

Вот только Лагер не стал каркать, что жители и гости Олафа погрузятся на сотни лет в сон, он произнес другую речь. И его слова произвели эффект взорвавшейся бомбы.

– Зря вы радуетесь, – закричал Густав и поднял над головой бумаги, – мальчик-то совсем не родовит. Его мать не княжна!

– Немедленно уберите мерзавца, – распорядился Альберт.

– Да хоть убей меня, но твоя жена от этого благородной не станет, – заржал Лагер, – вот документ. Читайте. Наталья – дочь конюха и простой кухарки. Княгиня родить не могла, поэтому они с мужем забрали у простолюдинки, разрешившейся двойней, младенцев и воспитали их как своих детей. У меня записаны рассказы мужа поварихи, врача, повитухи, разрешавших бабу от бремени. Нет в Наталье ни капли благородной крови, там гнилая вода из тухлой лужи.