меня бросила. За границу с любовником умотала. Там за него замуж вышла, — зачем-то откровенничал он с дворничихой. — А я вот как-то так…

— Так ты небось как пес гончий, все в работе! — возмутилась неожиданно дворничиха. — Бабе, ей внимание нужно. А ты… Смотрю, к нам второй раз за два дня заехал. Вот и как тебя любить-то? Если ты то расследуешь, то догоняешь. А ей дома сидеть, ждать, когда ты на пенсию выйдешь? Э-эх, мужики!

Она отвернулась, схватила мешки с мусором за верхние углы и потащила к контейнерам. Там лихо опрокинула их содержимое. Встряхнула мешки, свернула и пошла обратно.

— Все экономят, мать их… — тихо ворчала она, проходя мимо Игнатова. — Мешки одноразовые по сто раз вытряхаю. Миллионеры, мать их…

— Постойте, — зачем-то окликнул он ее и полез за телефоном. — Не посмотрите? Вот этого гражданина тут не видели? Было это три месяца назад, конечно. Девушки на ресепшене мне ничем не помогли. А он тут точно останавливался.

— Если говорят, что останавливался, значит, так и есть. Документы они строго ведут. У хозяина не забалуешь.

— А как проверишь, если камер нет? — усомнился Игнатов, протягивая ей телефон с открытой в галерее фотографией Ардина. — Можно и левачка сбить мимо кассы. Разве нет?

— Разве нет. Что она, камера? Ее и обмануть можно. Лучше любой камеры уши и глаза. — Она широко улыбнулась, обнажая на редкость хорошие зубы. — Осведомители всегда в почете. Разве у вас не так? Не будь у вас стукачей, хрен бы вы что-то раскрыли. Разве нет?

Он кивнул, подумав, и снова попросил всмотреться в фото.

— А что он натворил-то? — не отрывала она взгляда от Ардина на фото.

— Просто у него алиби, которым он мне в нос тычет. А я не верю. Сомнения гложут. Думаю, что он мог здесь зарегистрироваться, ночью в Москву съездить, а к утру вернуться.

— А в Москве что он делал? — Она вернула ему телефон, отрицательно качнув головой. — Не помню его. Видимо, очень хорошо шифровался. На глаза не попадался особо.

— В Москве он, предположительно, убил человека и зарыл его на соседнем со своим участке, — нехотя рассказал Игнатов.

— Сомнительно, — покачала головой дворничиха. — Весьма сомнительно. Конечно, если бы он отсюда в семь вечера стартанул и пошел с хорошей скоростью, то к утру успел бы вернуться. Но чтобы все проделать, о чем ты говоришь… Ты когда-нибудь яму копал, мент? Вряд ли… Спроси у могильщиков, которые втроем работают вручную. Они тебе скажут, что часа три-четыре, никак не меньше, уходит. Не там ищешь, сто пудов.

— Тогда что он тут делал? — возмутился Игнатов, обращая вопрос ко входу в придорожное кафе, на которое без слез невозможно было взглянуть с его обшарпанными ступенями и покосившейся ржавой вывеской. — Такой «белый воротничок», ниже «четверки» никогда и нигде не селился, а тут вдруг сюда заехал! Зачем?

— Баба… Наверняка баба замешана. Такой красавчик! — Прищелкнула дворничиха языком. — Сто пудов с бабой тут прятался. А что? Чем не вариант? Камер нет. Водилы мигрируют, найди свидетеля, попробуй! Администраторши в запаре вечной. Они ведь еще и номера убирают. Самое место, чтобы спрятаться, если мужик твой женатик.

Ардин женат не был. Но в офисе было полно замужних женщин, которые вздыхали ему вслед.

— Какая же женщина поедет в такую тьмутаракань? — усомнился он, вспомнив офисных красавиц.

— Насчет тараканов — это ты зря, мент, — поспешила обидеться дворничиха. — У нас чистота. Насекомых нет. А для свиданий даже три сруба имеются. Они за зданием основного корпуса. Там современно, уютно. Там гулящие всегда и прячутся. Сто пудов он тут с бабой был.

Администраторши не помнили Ардина ни одного, ни с бабой. Или же имели четкие установки от хозяина о неразглашении тайн постояльцев.

— Наши не скажут, — угадала дворничиха его мысли. — Ты у конкуренток спроси.

— Это кто?

— Те, кто на нем бы неплохо заработал, прикати он сюда один. Сто пудов они его пасти начали, как только он тачку на стоянку поставил. Только сейчас их нет. Отсыпаются. Они все больше в ночную работают…

Ждать до ночи Игнатов не мог и не хотел. Если он еще час проведет в этом месте, он заболеет, подхватит самую жесточайшую хандру и вечером, вернувшись домой, может напиться. А пить ему нельзя. И не потому, что он был алкоголиком и мог «развязать». Он им не был. Просто после алкоголя у него случались желудочные боли, изматывающие его по несколько дней. Приходилось принимать рекомендованный докторами сладковатый порошок, разводя его в стакане теплой воды. Почти ничего не есть. И мучиться дурным настроением. А вот как раз дурное настроение он сейчас себе позволить не мог.

Кира…

Красивая, дерзкая, смешливая, непонятная, манящая, недоступная Кира Ростова — ударение на первом слоге. Она нравилась ему, обманывать себя было глупо. В первую минуту, когда она вошла в его кабинет, он почувствовал что-то вроде удара под дых. И сил затратил немало, чтобы она этого не заметила.

Она не заметила, но продолжила тревожить его мысли, возродила давно забытую бессонницу и даже всколыхнула воспоминание о том единственном поцелуе, за который им потом было стыдно — он ведь на тот момент был женат.

Игнатов наблюдал за подъезжавшими и отъезжавшими фурами. Сколько их тут за сутки проходит? Десять? Двадцать? Полста?

Много. Свидетелей не сыскать. Игнатов, потоптавшись в метре от общей парковки, двинулся за здание гостиницы.

Дворничиха не обманула. Три гостевых дома с красивыми фасадами и затемненными стеклами окон действительно имелись. Крохотные клумбы у входа с заметно пожухшей растительностью. Добротные входные двери. Ни слева, ни справа к домам подъехать на транспорте невозможно. Значит, Ардина мог кто-то видеть, когда он шел пешком из главного корпуса. Но если он останавливался именно в гостевых домах, почему администратор промолчала?

— Я вызову вас повесткой на допрос! — с гневным рокотом в голосе пообещал Игнатов, глядя девушке в переносицу. — Вас, вашего хозяина и весь ваш персонал!

— Товарищ майор, — выдохнула она, вяло улыбнувшись. — Действительно желаете меня напугать подобными страшилками? Я работаю в гостинице для дальнобойщиков на трассе. Это вам о чем-то говорит?

Только о том, что в холле дико воняло выхлопными газами, в столовке подавали отвратительную еду и видеокамеры у них были просто муляжами. Он тяжело вздохнул.

— Вот видите. Сами все понимаете, — неправильно поняла она его вздох. — Меня пугать — время терять. Я повторяю: я не помню вашего клиента.

— Подозреваемого, — поправил ее Игнатов.

— Пусть подозреваемого, но не помню. Да, он останавливался.

— Номер его комнаты есть в журнале регистрации?

— Нет. Мы их от балды