Интересно сравнить, за кого голосовали, кого выбирали украинцы своими представителями в Галицкий сейм. В первые двадцать лет работы сейма, в шестидесятые–семидесятые годы XIX века, депутаты-русины – это почти исключительно священники и крестьяне. Но со временем положение дел менялось, и вот уже на последних предвоенных выборах депутатами стали шесть крестьян, четверо епископов и священников, один учитель, один врач и двадцать юристов – судей, адвокатов, нотариусов. Большинство украинских политиков перед войной уже носили почетную приставку Dr. (доктор): доктор Левицкий, доктор Лозинский, доктор Панейко, доктор Макух. Украинцы читали статьи, рассказы, повести и стихи и еще одного доктора – доктора Ивана Франко, что получил ученую степень даже не во Львове, а в Венском университете.

Франко – личность феноменальная. Сын сельского кузнеца (правда, довольно богатого) и шляхетки, что вела свой род от знаменитого гетмана Сагайдачного, он обладал редкими талантами. Иван Франко был идеальным гуманитарием. С юности он удивлял окружающих своей памятью: мог наизусть воспроизвести только что слышанную лекцию, легко запоминал содержание прочитанных книг. Он оказался очень способным к иностранным языкам – знал их то ли четырнадцать, то ли семнадцать, причем на польском и немецком писал и читал так же свободно, как на украинском.

Франко сочинял лирические стихотворения и поэмы, детективные романы (точнее, повести) и рассказы из народной жизни, выпустил множество сочинений по экономике, фольклористике, этнографии, истории, искусствоведению и в особенности по филологии. Пожалуй, именно филология и публицистика были его сильнейшей стороной. Правда, своими статьями он настроил против себя очень многих украинцев и едва ли не всех поляков. За статью «Поэт измены» (об Адаме Мицкевиче) ему устроили всеобщую травлю. Под окнами его квартиры повесили чучело с табличкой, на которой написали: «Так умрет Франко». А какой-то польский «патриот» чуть было не застрелил упрямого украинца. К счастью, пуля прошла мимо.

В одном из самых известных своих стихотворений «Земле моя!» Франко просит у матери-земли:

Праця – это труд, Франко просит дать ему силу работать, работать и работать – умереть за работой. Мать-земля его, видимо, услышала: каждые два дня Франко писал стихотворение или статью. Его собрание сочинений, выпущенное в СССР, насчитывает пятьдесят томов, но историки литературы говорят, что туда не вошли очень многие произведения Франко. Сейчас на Украине готовится его новое академическое собрание сочинений – сто томов. Франко был и политиком, баллотировался в сейм, но неудачно.

В конце XIX века в Галиции начинали формироваться легальные украинские политические партии. Левые (радикалы и социал-демократы) не имели там большого влияния: безбожники, что с них взять? Того же Франко, несмотря на все его заслуги, не приняли на работу во Львовский университет. И одна из причин была такая: Франко не верил в Бога, а его дети не были крещены. Консервативная Галиция уважала мнение священника, а священники поддерживали украинских национал-демократов (народовцев). Национал-демократов поддерживали и большая часть светской интеллигенции, и, конечно же, крестьянство.

Народовцы преобладали в украинских общественных организациях, прежде всего в обществе «Просвита» (укр. «Просвiта»), самом успешном и влиятельном настолько, что после революции 1905 года оно станет стремительно развиваться даже на Большой Украине, несмотря на все препятствия. «Просвита» открывала библиотеки и сельские читальни, где, разумеется, собирали прежде всего украинские книги.

Украинские общественные организации – от созданного Андреем Шептицким Национального музея до научного общества имени Шевченко, от культурно-просветительской «Просвиты» до военно-спортивных обществ «Сичь», «Пласт», «Сокол», – размещались в собственных комфортабельных зданиях. Дмитро Дорошенко, побывавший в Галиции накануне мировой войны, с удовольствием заметил, что «украинцы уже становились здесь государственной нацией, они уже были на дороге к тому, чтобы почувствовать себя хозяевами на своей родной земле»[191].

Язык полтавских, поднепровских, волынских селян стал языком высокой поэзии, серьезной прозы, популярной драматургии, но в нем пока что не хватало слов, понятий, терминов, чтобы стать языком науки и образования.

Ничего нового в этом не было, ведь еще в XVIII веке ученые в Санкт-Петербургской Академии наук писали статьи преимущественно на латыни или на немецком. Не зря экспансивный М.В.Ломоносов кричал на оппонента: «Ты де што за человек, говори со мною по латыне»[192]. Не знавший латыни не считался ученым. Так что украинский язык лишь повторял путь языка русского. Надо было составлять словари, сопоставлять региональные диалекты, отбирать из ряда региональных вариаций, искать, заимствовать, изобретать абстрактные понятия, которым не было места в разговорной речи украинских селян.

Украинские филологи в Киеве работали дома, на свой страх и риск, а во Львове они получали за свою работу жалованье и считались не «предателями-мазепинцами», а вполне благонадежными подданными его величества Франца Иосифа. И хотя основой украинского литературного языка стали поднепровские и полтавские говоры (язык Шевченко и Котляревского), но много недостающих слов пришлось заимствовать из западноукраинских говоров Галиции и Буковины, да еще из польского языка, который и без того заметно повлиял на развитие народного украинского (западнорусского) языка. Заимствований из русского литературного языка могло быть намного больше, если бы не обострение русско-украинской вражды.

Центр литературной, культурной и уж тем более политической жизни переместился из Полтавы и Киева во Львов. Леся Украинка предпочитала по возможности не иметь дело с российской цензурой, а потому свои стихи, драмы, переводы посылала во Львов, в журнал «Зоря»[193], который издавали украинские национал-демократы – народовцы. Там же печатались полтавчанин Панас Мирный, киевляне Иван Нечуй-Левицкий и Михаил Старицкий и другие. Что трудно или невозможно было напечатать в России, легко и охотно печатали в Австро-Венгрии. В Галиции и Буковине на украинском выходило немало изданий: «Народ», «Життя и слово», «Лiтературно-науковий вiстник», «Дiло» и еще многие. Правда, у этих книг и журналов было не так уж много читателей. Грамотный галицкий мужик скорее покупал брошюру по агротехнике или свиноводству, чем новый литературный журнал. Местная украинская интеллигенция состояла из тех же крестьянских детей, столь же практичных и деловитых. Это удивляло эмигрантов и просто гостей с Большой Украины: «…тут возможны споры вроде таких: что лучше, Шиллер или новые сапоги, Венера Милосская или куль соломы»[194], – писала Леся Украинка брату Михаилу 25 февраля 1891 года. А Михаил Грушевский жаловался, что в начале 1890-х во Львове всё еще не было приличной украинской научной библиотеки. Тиражи литературных журналов исчислялись несколькими сотнями экземпляров.