Зрители безумствовали при виде ловкости ковбоя. Положение на арене то и дело менялось. То бык преследовал всадника, то всадник напирал на сбитое с толку животное, все ближе и ближе подъезжая к нему сбоку. Все превосходно понимали цель этой якобы бесцельной погони. До того, как прыгнуть на спину быка, схватить его за рога и повалить на землю, ковбой хотел измотать его.

После нескольких безуспешных наскоков бык стал бегать медленнее. Теперь всадник и бык кружили по арене, возле самого ограждения. Сбитый с толку, измученный бык потерял охоту нападать, тяжело трусил, косясь кровавыми глазами на все смелее напирающего всадника. Время от времени он выбрасывал в сторону голову с кривыми рогами, норовя достать конское брюхо, но конь ловко увиливал и снова возвращался. Ковбой явно готовился к решающему прыжку, и сотни зрителей напряженно следили за ним.

- Внимание, внимание! Сейчас он схватит быка за рога! Смотрите, уже подался вперед! - воскликнул шериф Аллан. - Хорошо он управляется с этим быком. Бьюсь об заклад, что этот смельчак решил закончить борьбу перед самыми трибунами, чтобы посрамить своей ловкостью и силой аризонцев.

Разгоряченный погоней ковбой приближался к трибунам и все ниже клонился к шее лошади. Когда всадник и бык очутились перед главной трибуной, зрители в напряженном молчании встали с мест.

Ковбой не обманул ожиданий. Пришпоренный скакун молниеносно привалился к быку, и тут всадник выдернул ноги из стремян, навис над быком и обеими руками схватил его за рога. И сейчас же перекатился на спину быка, стиснув его ногами. Бык метнулся, как ошалелый. Лошадь отскочила, сторонясь острых рогов. Ковбой рванул быка за рога. Вот ему уже удалось немного повернуть его голову...

Восторженный вопль прокатился над ареной...

И вдруг случилось нечто неожиданное. Бык, словно насмехаясь над человеком, сворачивающим ему шею, повернул к бежавшему сзади коню, ударил его рогами в бок, повалил на землю, растоптал, потом коварно нырнул вниз и сбросил смельчака со своей спины. Удар - и ковбой свалился без чувств.

Восторженный вопль перешел в крик ужаса. К разъяренному животному как будто вернулись его силы. Кривые рога, точно вилы, подхватили ковбоя и вскинули в воздух. Бесчувственный ковбой тяжело грохнулся оземь. Бык снова подскочил к нему... На арене воцарилась немая тишина

И тут через барьер главной трибуны перепрыгнул светловолосый человек. Он молниеносно заступил быку дорогу и, прежде чем тот успел вонзить свои смертоносные рога в тело лежавшего без сознания ковбоя, огромным жилистым кулаком грохнул животное по голове, между налитыми кровью глазами. Разлетевшийся бык ошеломленно остановился, потому рухнул на колени, свалился на бок, снова вскочил, но дюжий боцман второй раз влепил ему между глаз. Бык глухо замычал, осунулся на колени, а моряк схватил его за рога, рывком завернул ему голову и повалил на землю.

Подскочившие ковбои и индейцы с лассо быстро спутали быку ноги. Только после этого боцман выпустил рога, уперся в его тушу, встал и медленно расправил спину.

Изумленные и восхищенные этой почти нечеловеческой силой зрители, все еще сидели в каком-то оцепенении, а моряк, оправившись, стал преспокойно отряхивать свои штаны.

Этот простой и будничный жест вернул зрителей к действительности. Поднялся оглушительный крик. Барьер, окружавший арену, рухнул под напором толпы. Кричащие, восторженные люди накинулись на боцмана. Одни пожимали его узловатые руки, целовали его, другие хотели хотя бы дотронуться до него. Боцман даже не помнил, как снова попал в ложу к своим друзьям. Богатые ранчеро и их обжигающие взглядами сеньоры и сеньориты забыли о своей респектабельности. Каждый хотел вблизи взглянуть на необыкновенного богатыря и подарить ему что-нибудь за его героизм. Самолюбивый варшавянин сначала насторожился, когда принялись совать ему в руки самые разные предметы, но Аллан шепнул, что американцы имеют обыкновение одарять своих героев. И наш герой с берегов Вислы сидел и охотно подставлял щеки прекрасным сеньоритам, не скупившимся на поцелуи.

Хотя назавтра должны были быть скачки, боцман и его друзья нескоро вернулись на свою стоянку. Аллан и несколько ранчеро из Нью-Мексико устроили вечером в честь боцмана прием, на котором гуляли до поздней ночи. Только Салли с матерью ушли раньше. Нечего и говорить, что героем вечера был боцман.

Ранчеро, жители неспокойных, пограничных территорий, страстно любили рассказы о необыкновенных приключениях. Боцман охотно принялся рассказывать об интересных случаях из своей жизни, а Томек внимательно слушал, чтобы не упустить ничего из еще не известных ему подвигов приятеля. Люди никак не могли оправиться от пережитого днем и вновь, и вновь хвалили отвагу и силу моряка, спасшего от неминуемой смерти несчастного ковбоя, считавшегося одним из самых сильных людей в Нью-Мексико. Во время беседы одна из дам спросила боцмана, встречал ли он достойного себе соперника.

Подумав немного, боцман ответил:

- Если правду говорить, то один на один, сударыня, еще никому не удалось меня одолеть. Матросы, те шли на меня только по нескольку человек сразу. Зато чужих любили на меня натравливать, на спор, чтобы пару бутылок рому выиграть, чья, мол, возьмет. Только раз чуть сами не заплатили.

- Ах, расскажите об этом, расскажите!

- Э-э-э... ничего особенного, сударыня! И говорить-то не стоит, - отбивался боцман.

Но все так взмолились, что боцман многозначительно откашлялся и начал рассказывать.

- Дело было в таверне в Буэнос-Айресе, в Аргентине. Продулись мы с ребятами в картишки, даже за попутный ветер перед отплытием выпить не на что. Вот ребята, как всегда, давай мою силу нахваливать. Поглядели на меня аргентинцы и говорят, что я хоть и коренастый, но с одним ихним никак не управлюсь, он как руку пожмет - пальцы трещат и кровь идет. Ребята подняли аргентинцев на смех, потому как мне всегда удавалось всяким там силачам загнуть салазки. Аргентинцы в амбицию - и об заклад с нами. Сейчас в город побежали искать того мулата. Не прошло и часа, как они привели его, - тут мы и носы повесили. Парень был, по крайней мере, на полголовы выше меня. Как в таверну входил, в дверь боком протискивался. Сперва-то мне смешно было: ребята спорят, а у самих ломаного гроша за душой нет, а потом жалко их стало: с одного корабля все же. Поглядел мулат на меня эдак через плечо, и спрашивает: "Ты тоже об заклад бьешься?" Поскреб я макушку, потому что и у меня в кармане одна дыра была, а аргентинцы грохнули смехом...

Боцман умолк. Аллан поспешно налил стоявший перед ним стаканчик. Боцман промочил горло и продолжал:

- Стыдно мне стало, ведь я же там был единственным поляком. Ребята тоже что-то завяли. Аргентинцы думают, что мы уже задний ход отрабатываем, приободрились и кричат: "Ставим сто против десяти за нашего мулата". Не захотел я ребят и всю свою нацию подводить, принял заклад. Только стаканчиком ямайского подкрепился. Пожал я коричневую лапу мулата. Мягкая у того мулата кость оказалась. Через две минуты на колени передо мной пал, а из пальцев кровь брызнула. И выложил целую сотню, как миленький. Ребята бумажками карманы набили и мы пили до самого отплытия...