— Интересно, вы сами уволились с прежней работы или вам дали отставку? Вы уже первое мое поручение встречаете в штыки. Вы собираетесь продолжать в том же духе?

— Меня не уволили. Я ушла сама.

— Почему?

— Это мое личное дело.

— Вы только что поступили ко мне на работу. Теперь все, что касается вас, непременно должно быть известно мне. Итак, я вас слушаю.

— Хорошо. Мадам Лили хотела, чтобы я выполняла некоторые ее поручения, которые… я не могла выполнять.

— Что это за поручения?

Виола молча смотрела на него. Он встретил ее упрямый взгляд и слегка криво улыбнулся. Конечно же, он догадался, что она имеет в виду. Девушка почувствовала, что краснеет.

— Я могу считать себя уволенной?

— Вы боитесь меня? — вдруг спросил он низким глуховатым голосом.

Виола и сама не знала, боится она или нет.

— Почему вы так решили?

— Вы слишком торопитесь уйти.

— Я не знаю, каковы правила в той стране, откуда вы приехали, но меня учили, что женщине не положено находиться в спальне чужого мужчины. Слуги начнут сплетничать о нас…

Он громко рассмеялся.

— Уверяю вас — слугам и в голову не придет, что я стану покушаться на вашу честь.

— Тогда они вас плохо знают, — резко бросила Виола. — Я знаю вас значительно лучше.

Она ожидала услышать в ответ новую насмешку и с удивлением увидела, что алая краска заливает лицо Бертье.

— Я прошу у вас прощения. Извините, что задержал вас и… скомпрометировал. Вы можете идти.

Бертье пристально посмотрел ей в глаза, и Виола неожиданно сообразила, что не так давно он имел возможность видеть ее обнаженной. Легкая улыбка коснулась губ Бертье, и девушка поняла, что сейчас он подумал о том же самом. Прикусив губку, Виола приподняла повыше подбородок и вежливо попрощалась:

— Спокойной ночи.

— Утром я жду вас в библиотеке в девять утра, мадемуазель Фламель. Надеюсь, это отвечает вашим представлениям о достойном поведении.

— Праздники еще продолжаются… — бросила она, не сообразив, что становится немного нахальной.

— Я полагаю, что вы не собираетесь взять неделю отпуска в честь празднования? — усмехнулся он.

— Нет, простите, я не подумала, что говорю, — быстро поправилась она. — Завтра в девять утра я буду в библиотеке. Спокойной ночи, мсье.

Не дожидаюсь ответа, она быстро выскользнула за двери.

Виола давно так сладко не спала и проснулась в самом чудесном настроении в благоухающей цветами спальне, залитой солнечным светом. Было очень заманчиво еще долго нежиться в постели, наслаждаясь покоем и негой, но воспоминание о том, что Бертье будет ожидать ее в библиотеке, прервало ее радужное настроение.

В дверь постучали, и вошла горничная. Девушка принесла какао, горячие булочки, масло и джем. Она сообщила Виоле, что княгиня просила ее не торопиться в библиотеку, поскольку у мсье Бертье разболелась нога, и доктор велел ему провести этот день в постели. Сообщение весьма обрадовало девушку и вернуло ощущение блаженного покоя.

Виола посчитала, что в постели завтракать будет не очень удобно, и, набросив легкий халатик, устроилась за маленьким столиком у окна. Какао было великолепным, а булочки с нежным кремом оказались восхитительными.

Пока она наслаждалась завтраком, ей принесли ее платье, вычищенное и отлично выглаженное. Отказавшись от услуг горничной, девушка стала поспешно одеваться сама. Ей казалось не очень уместным, что ее скромную персону начнут облачать в одежду слуги, словно она знатная особа.

День прошел незаметно. Княгиня и княжна рассказывали Виоле о вчерашнем приеме, делились впечатлениями о Париже, обсуждали свое недавнее посещение садов Версаля. Молодой князь Эмиль время от времени вставлял в их рассказ довольно ехидные замечания, за что княгиня ласково его журила.

После обеда Виоле предложили пройтись по особняку, чтобы она могла иметь представление о том доме, в котором отныне будет жить. Огромные камины из светлого мрамора, великолепные высокие потолки с изящной лепниной, золотистые стены, удобные кушетки, покрытые гобеленами с необычным шитьем, плетеные стулья с мягкими подушечками, длинные скамьи, застеленные необычными покрывалами, столики причудливой формы, огромное количество цветов в роскошных вазах, бесчисленные картины, статуэтки, альбомы — все это очаровывало и приглашало любоваться удивительным убранством этого сказочного дома. Все комнаты были пропитаны лучами солнца и его отражением в многочисленных зеркалах.

Путешествие по особняку неожиданно закончилось в спальне Бертье. Княжна, нимало не стесняясь, тут же принялась заботливо поправлять подушки, в окружении которых больной устроился в огромном кресле у окна. Глядя на нее, Виола с тревогой подумала, что Элина может ненароком задеть больную руку Мишеля и тем самым причинить ему новую боль. Ей показалось, что она уже заметила на его лице страдальческую улыбку.

Княгиня, должно быть, подумала о том же, потому что умоляюще попросила:

— Ради Бога, Эли, ты убьешь Мишо!

Княжна выпрямилась и сердито поинтересовалась:

— Разве я сделала что-то не так? Михась, тебе больно? Почему ты не сказал мне об этом?

— Успокойся, милая, все, что делаешь — всегда превосходно. Ты не способна причинить мне боль.

Виола подумала, что этот мужчина никогда не признается в том, что страдает.

— Отлично! — Элина обрадованно присела на подлокотник, едва не задев руку Мишеля.

— Эли! Осторожнее! — всерьез возмутилась ее мать и обменялась с Бертье коротким взглядом. Виола подумала о том, что так обычно разговаривают между собой люди, которые без слов понимают друг друга.

— Может быть, вы принесете мне новую книгу? Эту я закончил читать перед сном, — попросил Мишель.

— В нашем доме почти не осталось книг, которые ты еще не читал, — заявила Элина, пересаживаясь на стул возле кресла. — Давайте лучше поболтаем о чем-нибудь!

— Ты все время болтаешь, — с усмешкой заметил ее брат, входя в комнату. — Тебя ничем нельзя остановить.

— Закрой свои уши, если тебя что-то не устраивает, — тут же парировала Элина.

Князь Эмиль бросил ей пару непонятных слов.

— Мадемуазель Виола не знает нашего языка, неприлично разговаривать при ней на румынском, — отчитала его Элина и повернулась к Виоле. — Вы знаете, что Мишо спас мне жизнь?

— Нет. Впервые слышу, — вежливо ответила девушка. Она старательно не смотрела в сторону того, о ком шла речь.

— За нами гнался огромный медведь. Мишо было лет десять, но он не испугался. Он подсадил меня на ветви дуба, а сам остался стоять внизу, чтобы отвлечь внимание медведя. Зверь находился совсем рядом с ним, даже я помню его тяжелое дыхание… — княжна резко приблизила лицо к Виоле, и девушка вздрогнула, увидев огромные темные глаза возле своего лица. — Вот так близко он был. Медведь мог запросто разорвать Мишо на части, но не сделал этого. Наверно, решил, что такой смельчак достоин его уважения. Именно поэтому мы все порой и зовем Мишеля медведем.