- Мы с Микой решили пожениться, - гордо заключает он, а я киваю.

Что-то с грохотом летит со стола, ударяется об пол и разбивается вдребезги.

- Прошу прощения, - цедит Ян, резко встав с места.

Тут же к нему подбегает официант – и собирает осколки тарелки и разбросанные столовые приборы. 

Удивленно свожу брови и, прищурившись, сканирую Яна. 

Разве можно быть настолько неуклюжим? И таким… разъяренным.

Ян готов испепелить меня взглядом. Придушить одной рукой, сломав шею. Растоптать. Уверена, он делает все это сейчас мысленно. С особой жестокостью.

Но в реальности забирает Дана и, извинившись, покидает ресторан. Ссылается на то, что малыш устал, хотя я вижу: это не так.

Растерянно кошусь на деда и читаю в его глазах искреннее недоумение и толику осуждения. Не понимаю, в чем дело? Адам хотел крепкую семью для наследника? Вот, пожалуйста. Крепче не бывает. Мы с Эдом исполним!

- Что же, если вы так решили, - испытывающе смотрит на меня, а я даже кивнуть не в силах. Просто взгляд отвожу. Чувствую себя безгранично виноватой. Ложь жжет меня изнутри. – Тогда поздравляю.

Лепечу что-то нечленораздельное, опускаюсь на место и остаток вечера провожу в прострации.

***

Немного прихожу в себя лишь когда оказываюсь дома, в своей комнате. Скидываю неудобное платье, натягиваю любимую тунику. Но не тороплюсь ложиться спать, потому что испытываю дикую жажду. У меня всегда так, когда перенервничаю.

Прислушиваюсь к шуму за дверью, жду, пока стихнут голоса и шаги. И только потом выглядываю в холл. Темно и пусто.

Крадусь в кухню, но свет не включаю. По памяти нахожу в полумраке графин с водой. Выпиваю полный стакан, отчего становится немного легче.

Хочу вернуться к себе, но на пороге в холл сталкиваюсь с мужчиной, которого узнаю даже вслепую. По прикосновениям.

- Что вы с Эдом задумали? – с ходу рявкает Ян. Будто только за этим и пришел сюда. Целенаправленно последовал за мной.

- Не понимаю, о чем ты, - хмыкаю как можно равнодушнее, но на всякий случай отступаю в сторону.

Надеюсь, что Ян пройдет мимо меня. Наивная.

- Только не надо лгать мне, - склоняется над самым ухом. - Зачем вам этот брак?

- Как зачем? – стараюсь игнорировать дрожь в теле, когда дыхание Яна касается моей шеи. - Мы любим друг друга, - произношу сипло.

И жалею, что просто не сбежала, когда была такая возможность.

- Мика, - с рычанием надвигается на меня Ян, вынуждая попятиться и упереться спиной в стену.

Он так близко, что мы почти соприкасаемся телами. Вопрос в паре миллиметров. Почти вплотную. Но почему так хочется большего?

Внезапно свет загорается – и Левицкий отходит от меня. Пользуясь свободой, выскальзываю из кухни, по пути пожелав спокойной ночи ошеломленной Елене.

Мне страшно даже подумать, какие выводы она сделала, войдя и увидев нас с братом вдвоем. Чуть ли не в обнимку. В полумраке. Надеюсь, она не поделится своими умозаключениями с остальными членами семьи Левицких… Мне и без этого проблем хватает… 

Выходные

Доминика

Мурлыкая себе под нос одну из мелодий, которая играла в душевой кабинке, я пытаюсь высушить густые волосы. Стоит мне выключить фен, как слышу звуки какой-то возни за стеной.

Хмуро свожу брови, крадусь к двери, ведущей из ванной, и тихонько приоткрываю. Сквозь щель окидываю взглядом спальню. И расслабленно хихикаю. Распахиваю дверь полностью.

- Дан, доброе утро, - приближаюсь к мальчику. – А я-то думаю, что за шпион проник в…

Выпускаю фен из рук, и он с громким треском бьется об пол. Панически хватаю ртом воздух.

На миг меня почти парализует.

Дан сидит возле открытого шкафа. Вокруг – разложены всякие мои мелочи, которые ребенок с интересом разглядывает. Играет.

Мне не жалко для него ничего, однако…

Рядом с ним… Мой. Рюкзак. Расстегнутый!

Но ведь внутри…

- Даниэль, нет! – кричу на племянника и подлетаю к нему, словно фурия.

Рывком выхватываю рюкзак.

Малыш выравнивается по стойке «Смирно», смотрит на меня широко распахнутыми от испуга глазами. Дышит часто и сбивчиво. Вот-вот заплачет. Я ведь никогда раньше голос на него не повышала. Но в эту секунду… 

Как же мне страшно!

Я падаю перед Даном на колени, резко хватаю его за щеки и надавливаю, заставляя открыть рот. Делаю это чересчур грубо, судя по реакции малыша. Но мною движет страх. За его здоровье. И, возможно, жизнь.

Игнорируя жалобное хныканье племянника, заглядываю в его рот, под язык.

Ничего. И следов нет.

Отпускаю.

Дан растерянно прижимает ладошки к своим пылающим щечкам. Моргает обиженно, сжимает губы. А через секунду сбегает от меня в слезах.

- Прости, Да-ан, - стону ему вслед.

И перевожу внимание на рюкзак.

У меня трясутся руки, пока я переворачиваю его содержимое.

Пожалуйста, хоть бы Дан не добрался… А если таблеток все-таки успел наглотаться? Господи. 

Тогда догнать надо. Яну все рассказать. Плевать, пусть орет на меня. Убить даже может. Заслужила!

Только бы с ребенком ничего не случилось.

Что в таких ситуациях делают? Скорую надо вызвать? Потом… промывание?

И все из-за меня.

Пожалуйста, нет!

Лихорадочно открываю «аптечку», перебираю все баночки. У большинства – крышки с защитой от детей. Случайно так получилось. Мне они удобными показались. И не зря.

Вдох. И очень долгий выдох.

Все на месте. Банки закрыты. Лекарства не рассыпаны.

- Спасибо, боже, - хнычу с облегчением.

Но тут же подрываюсь на ноги. Сжимая в руках «аптечку», мчусь в ванную.

Наклоняюсь над унитазом, по очереди открываю каждую проклятую баночку – и высыпаю ее содержимое, смывая большим количеством воды.

Все мои «запасы» утекают в канализацию.

К черту!

Руки все еще дрожат, сердце колотится об ребра, грозясь сломать грудную клетку.

Опускаюсь прямо на туалетный коврик. И неожиданно для самой себя срываюсь в истерику.

- Я отвратительная тетя, - ругаю себя вслух. – Отвратительный человек. Все порчу, к чему прикасаюсь!

Закрываю лицо руками, позволяя слезам течь в ладони. Моя спина содрогается, легкие сдавливает тисками, в горле скручивается ком.