Хозяин отряхнулся.

– Ну и дела, черт возьми! Вы стоите больше, чем любой модный трубочист, леди Селборн, клянусь! – отряхиваясь, словно собачонка, и улыбаясь во весь рот, сказал хозяин.

– Спасибо, – скромно ответила Джемайма.

Постояльцы, поняв, что трактир не рухнет, захлопали в ладоши и вернулись доедать ужин. Хозяева подобрали грязные от сажи простыни и ушли, а Джемайма снова села за стол и, как ни в чем не бывало, занялась жарким, бросив на Роба невинный взгляд.

– В чем дело, милорд? Вы хотите, чтобы я так же прочистила к зиме трубы в Делавале?

Роб был немного ошеломлен.

– Господи, Джемайма, вы просто великолепны! И в жаркое ни пылинки не попало!

– Я думала, вы поняли, что я собираюсь сделать, когда я послала за дробовиком, – сказала Джемайма, поглощая мясо.

– Я догадался. Мне, наверное, следовало вас остановить, но, боюсь, я не тот муж, который способен на это.

– Никто не пострадал, а хозяин очень благодарен. Правда… сначала эль, а потом печная труба… – Джемайма смотрела на Роба, склонив голову набок. – Должна признать, что вы весьма терпеливы, Роберт Селборн. Как далеко вы позволите мне зайти, прежде чем остановите?

Ярко-голубые и карие глаза встретились.

– Не испытывайте меня, Джемайма, – слегка улыбнулся Роб. – Иначе вы будете удивлены.

Джемайма вспомнила, какая железная воля скрывается за внешним хладнокровием Роба, и вздрогнула.

– Мы можем положить валик посередине кровати, – предложила Джемайма, когда позже вечером они вошли в спальню. – Уверена, что это поможет.

Но Роб не был так уверен, как она. Его немного отвлекла прочистка печной трубы, но по мере того, как вечер клонился к ночи, его с новой силой стали преследовать сладострастные мысли. Он, словно зачарованный, смотрел на Джемайму. Она допивала эль, положив локти на стол, отчего вырез платья немного опустился и открылась заманчивая ложбинка на груди.

Пламя свечи бросало отблески на ее оживленное лицо, и он с трудом соображал, что отвечать, когда она о чем-то спрашивала.

И вот они одни в спальне, и Роб чувствует, что вот-вот разорвется от напряжения.

– Сначала ко сну приготовлюсь я, – заявила Джемайма. – А вы будьте любезны выйти. Когда я лягу, вы вернетесь…

Роб чуть не застонал. У него перед глазами возник образ Джемаймы, лежащей в ночной рубашке на большой, на четырех столбиках, кровати с пологом. И это всего лишь мысли, а что будет, когда он на самом деле увидит ее в постели? Он переминался с ноги на ногу, предчувствуя мучительную ночь.

– Я мог бы спать в кресле, – сказал он, кивнув на неудобное на вид кресло, что стояло около камина. Ему безразлично, где находиться – в кресле, в постели или в пивной, – так как он все равно не сомкнет глаз.

Джемайму это, кажется, повеселило.

– Как хотите, милорд, – ответила она.

– Разумеется, я не хочу, – выдавил из себя Роб. – Любому мало-мальски сообразительному человеку очевидно, что мне хочется разделить с вами постель… во всех смыслах… – Он замолк, стараясь взять себя в руки, и увидел, что взгляд Джемаймы упал на его брюки. Щеки у нее зарделись – она заметила, как натянулась материя в определенном месте. Она стояла, прижав к груди ночную рубашку, и выглядела такой юной и невинной. Роб мысленно выругался и сказал более мягким тоном: – Простите меня, Джемайма. Я не хотел выглядеть грубым. Просто… – Он беспомощно махнул рукой. – Кажется, этот брак все же огромная ошибка…

Его слова лишь усугубили положение, так как теперь Джемайма выглядела совсем несчастной.

– Я хочу сказать, что ошибка жениться на той… на вас… кто так мне нравится. Лучше бы мне жениться на кузине Огасте. Ее присутствие в постели ничего для меня не значило бы.

Джемайма тихонько засмеялась, и вид у нее был уже не такой горестный.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, милорд. Я буду спать на полу.

– Вы с ума сошли?

Голубые глаза Джемаймы с удивлением смотрели на него.

– Нисколько. Я просто подумала, что вы могли бы лечь на кровать, а я – на пол. Я с детства привыкла спать на полу.

– Охотно верю, но графине Селборн не пристало спать на полу.

Роб сознавал, что это звучит напыщенно. Джемайма смерила его презрительным взглядом.

– Боже мой, Роберт, какой же вы сноб!

– И тем не менее… На полу буду спать я. Мне частенько приходилось спать на земле во время военных походов.

– Хорошо, – спокойно сказала Джемайма. – Тогда мы оба ляжем на пол, а кровать предложим какому-нибудь знатному путешественнику.

Они посмотрели друг на друга и залились смехом.

– Я удаляюсь в гостиную, – сказал Роб, – а когда вернусь, то надеюсь застать вас спящей, Джемайма. И на кровати.

– Хорошо, Роберт.

Внизу в гостиной умытый хозяин трактира весело что-то мурлыкал около разведенного в камине огня. Мистер Хинтон протянул Робу бокал бренди.

– Это за мой счет, милорд, и с благодарностью миледи за то, что подсказала, как прочистить трубу. – Он помолчал.

– Я и не знал, что вы женились, милорд. Миледи из наших мест?

– Нет, – ответил Роб. – Джемайма из Лондона. Хозяин сосредоточенно наморщил лоб.

– Кого же она мне напоминает? Я вспомню. Может, в этих краях живет ее семья?

– Нет, насколько мне известно.

Интересно, сколько мне еще торчать в гостиной? – подумал Роб. Здесь, правда, тепло и от бренди хочется спать. С другой стороны, вид Джемаймы в постели, скорее всего, разбудит в нем желание, которое не успело разогреть спиртное.

Лучше напиться до бесчувствия, когда уже ни на что не способен!

Прошло полчаса, и Роб пропустил еще две рюмочки бренди. Решив, что Джемайма наверняка уснула, он тихонько поднялся по лестнице и открыл дверь спальни. У него вырвался вздох облегчения и разочарования, когда он увидел на постели спящую фигуру. На первый взгляд казалось, что там лежало двое, поскольку Джемайма водрузила на середину кровати толстый валик, оставив свободным узенькое пространство.

Горела всего одна свеча, и при ее свете Роб увидел, что жена почти полностью скрыта под одеялом. Это хорошо. Он отвернулся, чтобы не видеть лица Джемаймы и блестящих иссиня-черных волос, разметавшихся по подушке. Роб быстро стянул одежду, задул свечу и тихонько улегся на оставленное ему крошечное пространство. Он затаил дыхание, но, как оказалось, сделал это зря – рядом с ним, а вернее по другую сторону гигантского валика, раздавалось размеренное дыхание Джемаймы. Робу стало обидно, что она так быстро уснула. Валик не доходил до подушек, и Роб, ворочаясь с боку на бок, чтобы устроиться поудобнее, заметил, что прядь волос Джемаймы лежит на его подушке и щекочет ему нос. Он с нежностью коснулся мягкой прядки, пахнущей жасмином. Этот запах он вдыхал и раньше. Он поборол искушение отодвинуть валик, обнять Джемайму и запустить руки в густые, черные как уголь волосы. При слабом лунном свете он различил ее лицо, бледное и серьезное, словно у статуи святой. Темные ресницы выделялись на гладких белых щеках, а губы слегка приподнялись в улыбке. Так хотелось ее поцеловать! У Роба заныло тело от неудовлетворенного желания. Он лег на бок и стал смотреть на ее лицо, озаренное луной. Носик у нее немного задран, а брови – вразлет. Она выглядела такой юной. Да она и была юна, просто жизненный опыт Джемаймы совсем не такой, как у большинства молодых леди ее возраста… Но он будет последним негодяем, если сейчас разбудит ее и навяжет ей близость, воспользовавшись тем, что она не благородного происхождения. Ему следует обходиться с ней особенно уважительно как раз из-за ее происхождения. Да он и не может заниматься с ней любовью, так как тогда не унаследует сорок тысяч фунтов.