– Так что насчет безумного художника? – напомнила я через некоторое время, кое-как скинув наваждение.

– Ничего о нем не знаю.

– Как думаешь, матери Марка известно больше?

– Сомневаюсь.

– Хорошо бы выяснить, кто это рисовал и…

– Зачем? – оборвал меня Калинин.

– Затем, что наша красотка, – кивнула я на черноволосую змее-ведьму, – точная копия пропавшей без вести Насти Луневой и погибшей Оксаны Зеленковой. Да, эти две девушки похожи друг на друга, но, что еще любопытнее, они обе похожи на нее, – я опять указала на рисунок. – Марк все еще святая невинность, а?

Калинин покачал головой и вышел из комнаты Аверина. Точнее, вылетел с бешеной скоростью. Не зная, стоит ли мне бежать за ним или лучше бежать к выходу и спасаться ото всей этой истории, я отвергла оба варианта и опять уставилась на черноволосую ведьму. Подошла к рисунку поближе – так он выглядел менее жутким. Лицо девушки на полстены нависало прямо над подиумом, на котором и спал Аверин, она будто наблюдала за Марком во сне каждую ночь. И опять я подумала, что это хороший способ сойти с ума – позволить чьим-то пустым глазам смотреть на тебя, и так изо дня в день. Ну хорошо, Марк редко бывал дома, учитывая его кочевой образ жизни музыканта, но все же он сюда возвращался. И спал здесь, рядом с ней.

Мое внимание привлекли сероватые тени в том месте, где должен быть зрачок. Так как Калинин вышел, меня ничего не стесняло и я подошла вплотную, чтобы разглядеть, что это за тени такие. И готова поклясться, изначально взгляд девушки задумывался другим, никаких пустых глазниц и прочего. Думаю, кто-то нарочно замазал краской ее синие глаза, чтобы придать им тот вид, коим я любовалась уже второй раз. Думаю, это сделал сам Марк Аверин.

Но зачем? Чтобы она не видела происходящего с ним? Или чтобы подчеркнуть ее потусторонность, ее… неживую красоту?

Я протянула руку и ногтем сковырнула часть краски. Потом еще и еще, пока глаза девушки не вернулись к жизни. Ну вот, теперь она почти в порядке. Живая даже. А мне стало намного легче дышать. Присев на край подиума, перевела дух. Голова кружилась от впечатлений, мрака и абсурда ситуации, в которую я впуталась. Самоубийство, убийство, исчезновение – совсем не то, в чем мне хотелось бы копаться.

– Но уже поздно, да? – вслух спросила я у черноволосой красавицы. Она ответила ясным взглядом и ледяным молчанием. Кажется, моя крыша тоже уезжала вместе с остатками здравомыслия.

Внизу что-то грохнуло, напоминая, что в доме Марка я нахожусь не одна. Нужно спускаться, весь этот шум не к добру. Тяжело поднявшись, я вышла в коридор и отыскала ванную комнату. Умылась ледяной водой и уставилась на отражение в зеркале: на меня смотрела бледная физиономия с застывшим на ней выражением панического ужаса.

– Да ты просто мисс Вселенная, – похвалила я девушку в зеркале и широко улыбнулась. Лучше явно не стало, улыбка Ганнибала Лектора, и та симпатичнее. Сменив воду с ледяной на горячую, я умылась еще раз: лицо ожидаемо раскраснелось и паническое выражение сошло на нет.

Калинина я нашла внизу у бара. Он сидел на полу, облокотившись спиной на стену и пил, кажется, джин, прямо из горла. Предсказуемо. Давно понятно, что у Романа Калинина большие проблемы и со смертью друга он не справляется. За парой часов собранности и внешнего спокойствия следуют дни, наполненные болью, горем и сожалением. А еще алкоголем, шатанием по городу, лишь бы отвлечься, и отрицанием.

– Значит, так ты миришься со смертью Марка, – заметила я, устраиваясь рядом, – пьешь каждый вечер, чтобы спалось крепче?

– Осуждаешь?

– Нет.

– Хорошо. Иначе я бы сказал тебе отвалить.

– А я бы ответила: не дождешься. Есть у меня несколько вопросов, которые я все равно задам.

– Вот так, да? А если я не захочу отвечать?

– Придется, Рома.

– Ты ведь знаешь, что настойчивость никто не любит? – припомнил он мои же слова.

– Знаю. Но, если помнишь, у меня есть письмо Марка. Ты спрашивал, что я хочу в обмен на молчание, так вот, я хочу получить ответы.

Калинин горько усмехнулся:

– Вот оно что, ответы хочешь получить… Мне интересно: как ты так быстро превратилась из девочки «я ничего не понимаю, меня напугало сообщение, где полиция?» в ту, кто говорит «мне плевать, но ты ответишь на мои вопросы»?

Вопрос был риторическим, он не желал объяснений. Я отобрала у него джин и сделала большой глоток. Огонь прокатился по горлу вниз, из глаз брызнули слезы, заставляя зажмуриться. Интересно, как у Калинина получается пить эту дрянь и даже не морщиться? Загадка.

Подумав, я сделала еще пару глотков – на сей раз пошло лучше. Мне даже удалось расслабиться, что после комнаты Марка удивительно.

– Ничего, что ты за рулем? – напомнил Роман.

– Вызовем такси.

Некоторое время мы сидели на полу и приканчивали джин. Калинин запивал горе, а я – впечатления. Девушка на стене – безумие, которое не хотелось бы увидеть в ночных кошмарах. Мне нужен крепкий сон без сновидений.

– Ее звали Мирой, – неожиданно сказал Калинин. Другими пояснениями он себя не утруждал, но этого и не требовалось, ведь понятно, что он говорил о черноволосой ведьме из комнаты Марка.

– Кем она была?

– Любовью всей жизни.

– Она встречалась с Марком?

– Да. Очень давно, до того, как на нас свалился контракт и всеобщее признание.

– И… где сейчас Мира?

– Мертва, – коротко ответил Калинин.

Было в его тоне что-то страшное и гнетущее, я не отважилась спрашивать дальше. Но ясно, что эта Мира – ключ ко многим ответам. Мира – это ведь производная от причудливого имени Мирослава. Мира-Мирослава-Слава.

Привет, Слава?

У нас с Калининым сложилось взаимопонимание: мы молча сидели рядом, пили какую-то дрянь вроде дешевого рома (джин быстро закончился) и смотрели каждый в свою сторону. Я больше не лезла к нему с вопросами, а он не особо хотел разговаривать со мной. Уходить мы тоже не спешили. Когда Калинин предложил мне сигарету, я молча ее приняла. Он это никак не прокомментировал, зато помог прикурить, а после затянулся и сам, глядя куда-то в потолок.

Хороший из меня вышел спасатель. Из тех, что угробит себя и беднягу в беде.

Нашу тишину прервал звук подъезжающей машины. На стене отразился свет фар, ярко вспыхнув, он быстро погас – двигатель выключили. Кто-то припарковался возле аверинского дома.

– Вот дерьмо, – устало прокомментировал Калинин, но даже не пошевелился. Казалось, все вокруг его достало настолько, что все равно, что будет дальше.

В дверь начали барабанить, темный дом содрогнулся от резкого звука. Роман не отреагировал и на это – продолжал смотреть в потолок и курить. А вот незваный гость утроил усилия – казалось, в дверь ломились так, что дом ходил ходуном.