которой развивалась Римская Церковь, естественно предполагала возможность квалифицированного ответа на юридические вопросы со стороны полномочного и облеченного властью источника. Эта естественность была воспитана несколькими веками развития римской правовой культуры, и это естественным образом привело к возникновению обычая, по которому епископы обращаются за разъяснениями к епископу Рима. В этом я усматриваю одну из важных причин того, что обращение к римскому епископу как «разъяснительной» и «апелляционной» инстанции представляется в качестве «извечно существующего» положения дел.

Я хотел бы указать на другой аспект этой проблематики, еще ждущей своих исследователей. Сказанное выше о происхождении папских декреталий может быть представлено как один из аспектов влияния римского права на развитие канонического права. Сам по себе этот тезис не нов, он так или иначе повторяется в многочисленных исторических работах. Но несколько печалит то, как понимается, как обнаруживается исследователями влияние римского права на каноническое: это влияние усматривается в том, что те или иные канонические тексты содержат выдержки из римского права, следовательно, здесь мы имеем влияние римского права и т. п. Но это только поверхностное проявление влияния римского права на каноническое. Настоящее влияние одной правовой системы на другую имеет место тогда, когда правовая система воспринимает стиль мышления другой правовой системы. Говорить о том, что в Декрете Грациана есть ссылки на римские правовые тексты – это заметить только поверхностное проявление влияния римского права, но обратить внимание на то, что Грациан в стиле изложения своей теологии права мыслит подобно стилю римских юристов – это означает пойти глубже, но пока что эти вопросы, увы, остаются за пределами зрения исследователей. Обращу внимание своих слушателей хотя бы на следующее обстоятельство. С чего начинает Грациан изложение своей канонической теории? С рассмотрения теории источников права. С чего начинает Гай свои институции{Институции Гая – учебник римского права, принадлежащий перу Гая, одного из выдающихся римских юристов.}? С рассмотрения вопроса об источниках права! И не так важно, использует ли при этом Грациан непосредственные ссылки на институции римского права, и говорит ли он о тех же источниках, что и Гай либо другие римские юристы – важно, что мышление Грациана соответствует канонам юридического мышления, выработанным в среде римской юриспруденции.

Конечно же, затронутые в предшествующих абзацах вопросы требуют специального рассмотрения. Эта книга, появившаяся как результат лекционного курса, не является монографическим исследованием данной проблемы, и пока что моя задача сводится к тому, чтобы обозначить проблему, а ее глубокое исследование и доказывание высказанных и еще не высказанных мыслей должно стать темой отдельной работы.

Римское право посеяло свои семена как на Западе, так и на Востоке Римской империи, но взошли они по-разному. И различие почвы, в которой они всходили, было во многом обусловлено различием политической обстановки, различием государственной власти в Риме и Византии. На Западе Римский Папа не имел политического соперника в виде светского правителя, в то время как рядом с патриархом Константинополя всегда находился император. Разница эта имела очень существенное значение.

Пожалуй, следующая пространная цитата из Вальсамона как нельзя лучше проиллюстрирует ту роль, которую в отношении Восточной Церкви играл Византийский император, что и определило соответствующую модель церковно-государственных отношений:

«Императоры и патриархи должны быть уважаемы как учителя (Церкви) ради их достоинства, которое они получили через помазание миром. Отсюда-то происходит власть правоверных императоров наставлять христианский народ и, подобно иереям, приносить Богу воскурение. В этом их слава, что, подобно солнцу, блеском своего Православия они просвещают мир с одного его конца до другого. Мощь и деятельность императора касаются тела и души, тогда как мощь и деятельность патриарха касаются только одной души…

Православные императоры невозбранно, когда захотят, входят во Св. алтарь, и ходят, и делают знамения креста с трикирием, как и архиереи. Они предлагают народу и катехизическое поучение, что предоставлено одним местным архиереям…

Как царствующий император есть помазанник Господень по причине помазания на царство, а Христос и Бог наш есть между прочим и архиерей, то благословно и император украшается архиерейскими дарованиями…

Хиротония архиереев и помазание царей изглаждают содеянные прежде хиротонии и царского помазания грехи, каковы бы они были… А рукоположение священников и других посвященных лиц изглаживают малые грехи, например, поползновение ко греху, ложь и другие подобные, но не изглаждает прелюбодеяние»{Цит. по: Лебедев А. П. Исторические очерки состояния византийско-восточной Церкви. СПб, 2003. С. 97–98.}.

Подобное восприятие императорской власти в Восточной Церкви породило теорию симфонии церковного-государственных отношений, которая с внешней стороны получила обвинения в цезарепапизме, при котором император являлся главой Церкви, что непросто было соединить с культивируемой в каноническом праве идеей невмешательства светской власти в церковные дела.

Не то на Западе – в условиях отсутствия императора в Риме правотворчество Римского Папы не испытывало стеснения и влияния царского правотворчества по церковным вопросам и могло развиваться более свободно.

Другой аспект, характеризующий особенности стиля Западной традиции канонического права в сравнении с Восточной, связан уже с более широкой перспективой – различным значением права на Западе и Востоке вообще, а не только канонического. Право на Западе и право на Востоке развивалось по-разному, и каноническое право также стало показателем этих различных тенденций. Были толкователи права Востока, права древних Соборов, были Зонара, Вальсамон, Аристин, но на Востоке не было Грациана{Грациан – выдающийся средневековый авторитет в области канонического права, о его Декрете см. ниже в параграфе об источниках канонического права в Западной Европе в средние века.}. Зонара и Вальсамон объясняли содержание каждого канона, но они не родили правового трактата; толкование канонического права на Востоке более откровенно преследовало апологетические цели, чем на Западе (вспомним панегирики Вальсамона в честь императора как главы Церкви, в то время как грацианова «папистская» теория содержит существенные оговорки против нелимитированной папской власти при отсутствии каких-либо осуждений церковного порядка на Востоке); наконец, толкование канонического права на Востоке никогда не породило столь кристально четких и блестящих правил самого этого толкования, как regulae juris в Западном Своде канонического права.

Право на Востоке – данность, которой необходимо следовать, право на Западе – инструмент, которым необходимо решать проблемы.

Подобно тому как различались древние Греция и Рим, где первая породила философию, а второй – право (мы принимаем феномен этого различия для целей настоящей книги как данность, не ставя задачей ответить на вопрос, почему так произошло), так же различались и пути пост-греческого (Восточного) и пост-римского (Западного) христианства. Второму суждено было пойти по пути более «юридическому», в то время как первому – по пути более философскому (употребляю этот термин за неимением лучшего). Восток никогда не достиг таких правовых высот, но располагает глубочайшим мистическим опытом. Сравнение правовых традиций Запада и Востока