одним достоверным сообщением»[469] — еще в августе[470], об этом клубе говорится, что он «собирается дважды в неделю по образу и подобию масонов... Внутренняя жизнь покрыта масонским покрывалом. Намерение известно: оно состоит в том, чтобы все шире распространять революцию по всей Европе»[471]. В приложении к нойвидским «Политическим беседам мертвых» от 24 сентября 1790 г. опубликовано «Письмо из Парижа от 18 июля 1790 г.» с аналогичным содержанием: «Здесь есть одно общество, которое состоит из 600 человек и тайно собирается дважды в неделю по примеру иллюминатов. Это общество называется Пропаганда... Его конечная цель не мирная пропаганда, как в Риме, а революционная пропаганда. Оно держит своих корреспондентов и своих эмиссаров во всех странах...»

Республиканский публицист Кристиан Шубарт прокомментировал эти сообщения в своей «Хронике» от 24 сентября 1790 г. следующим образом: до сих пор он не верил в подобный «план всеобщего заговора, ведь я не мог подумать, что бесы пронизали все человечество, но теперь я убежден, что такое черное общество есть, и мой долг — предостеречь многочисленных читателей моей „Хроники“ от этих бесов, которых можно распознать по серному запаху»[472]. 8 октября 1790 г., сообщив читателям «Хроники» о получении из Страсбурга достоверных сведений, что Пропагандистского клуба не существует и «Dénonciation» имеет не французское, а немецкое происхождение, Шубарт тем самым полемически повернул подозрение в заговоре против тех, кто выдвинул это подозрение.

Хотя он был прав в том отношении, что этот клуб — мнимая деятельность которого нагнала страха и на Швейцарию — был не более чем порождением фантазии, однако он не мог знать, что эта загадочная революционная организация своим существованием обязана перу французского эмигранта, графа д'Антрега. С помощью такой целенаправленной фальшивки этот аристократ хотел подстегнуть контрреволюционную борьбу[473].

Пусть гипотезы о заговоре были пущены в ход еще в связи с делом Калиостро, а один отставной губернский секретарь еще 15 августа 1790 г. в заявлении на имя императора пытался в охранительном духе уверять, что «колесо нынешних заблуждений и революций в Европе» приводится в действие «братством масонов»[474], все-таки приходится констатировать, что в 1790 г. антимасонский тезис о заговоре еще не консолидировался до состояния теории о закулисных организаторах как таковой. Правда, контрреволюционеры возлагали на масонов значительную долю ответственности за происходящее во Франции, поскольку считалось, что можно найти общие структурные черты у масонской и революционной идеологий, равно как у социального института лож и парижских революционных клубов. В этом отношении характерно, что Эдмунд Бёрк, предупреждая в 1790 г. в своих «Размышлениях о революции во Франции» о всеобщих катаклизмах, грозящих всей Европе, подкреплял свои слова ссылкой на «оригинальные тексты ордена иллюминатов», опубликованные в 1787 г.[475]

По мере обострения политических конфликтов во Франции более конкретные очертания обретала и антимасонская конспирология. В своем сочинении «Покрывало, поднятое для любопытных, или Тайна революции, раскрытая при помощи масонства», впервые опубликованном в 1791 г. и в начале 1792 г. переведенном на английский, итальянский и португальский языки[476], французский аббат Лефранк расточает весь пафос, характерный для великих разоблачителей, которые верят, что пробили брешь в мире внешней видимости и обнаружили истинный облик вещей. Он приписывает масонам следующие намерения: «Масонство точно так же хочет опрокинуть трон, как оно низвергло алтарь»[477]. Насчет режима, правящего во Франции, он уверял: «Сам режим Национального собрания — совершенно масонский»[478]. Кроме того, он пускается в историко-философские рассуждения, пытаясь обнаружить прямую связь между тогдашней философией, еретическим протестантизмом и масонством.

Это сочинение Лефранка, а также сообщения о мнимом Пропагандистском клубе явно стали источниками для записки «Причины и действующие силы французской революции» (Causas у Agentes de la Revoluciones de Francia), которую великий инквизитор Испании 26 октября 1791 г. направил своему первому министру. Хотя масоны в этом тексте открыто не упоминаются, все-таки ясно, что это они подразумеваются под «лигой заговорщиков», которая якобы образовалась во Франции и конспиративным путем, используя значительные денежные средства, пытается подстрекать народы против их суверенов и христианской религии[479].

Зато в произведении, которое опубликовал в 1791 г. в Аугсбурге предположительно бывший иезуит, «Планы неверующих по уничтожению набожных и конфискации церковных достояний», о масонах говорится открытым текстом. В этой публикации, якобы представляющей собой «вольный перевод с французского и италийского на немецкий»[480], ответственность за «диковинную революцию, в которую мы впутались»[481], возлагается на «секту», к которой анонимный автор относит философов, янсенистов и масонов, братство которых «непременно влечет за собой низвержение светской и духовной системы»[482].

Подобные рассуждения о глубинных причинах революции, в которых масонство всякий раз предстает открывателем путей к гражданскому обществу, основанному на принципе равенства, уже в 1791 г. стали «конкретней» за счет того, что под подозрение стали подпадать именно иллюминаты. До какой степени уже в то время Адам Вейсгаупт и иллюминаты были избраны на роль козлов отпущения, показывает переписка князя-просветителя Фридриха-Кристиана Шлезвиг-Гольштейнского — того самого, который в письме сестре от 25 сентября 1787 г. рекомендовал прочесть «Улучшенную систему иллюминатов» Вейсгаупта[483]. В письме от 29 марта 1791 г., сохранившемся в черновике, он заявил Вейсгаупту, с которым находился в дружеских отношениях, что не в силах предоставить ему должность. Свой отказ он обосновывал так: «Ваше имя слишком известно и у всего класса знати не пользуется доброй славой. В особенности враждебен к Вам у нас п<ринц> К<арл> Г<ессенский>[484]. Основатель о<рдена> илл<юминатов> не может не вызвать у него подозрений. По его [принца] утверждениям, он знает, что о<рден> замешан в политических революциях и вызвал нынешнюю смуту во Франции»[485].

Слухи и подозрения такого рода очень скоро выплеснулись и на страницы дипломатических реляций. Так, кёльнский министр фон Вальденфельс в письме от 20 июля 1791 г. из Бонна сообщал посланнику в Регенсбурге: «Переворот в государственном устройстве Франции — не минутное дело, его долго готовили тайные общества, и происходило это в Германии»[486]. А прусский посланник в Майнце 23 июля 1791 г. доносил в Берлин: «Секта иллюминатов в Германии... предоставляет, в этом нет никакого сомнения, мощную поддержку французской пропаганде, их принципы одинаковы, их цели не различаются»[487]. Кёльнский посланник при регенсбургском рейхстаге в реляции от 30 августа 1791 г. развернул уже настоящую теорию о закулисных организаторах, безапелляционно утверждая, что «беснующихся во Франции бунтовщиков», «по сути, высидели» иллюминаты[488].

Из того факта, что парижский «Монитёр» в номере от 15