Все эти документы вошли в отдельный свод[266].

Точная дата коронации не была назначена, однако для проведения торжеств был отменен траур по Екатерине II и Петру III, который, по законам Православной Церкви, должен был длиться год[267].

Традиционно коронация всегда проходила в главном храме России – Успенском соборе Московского Кремля[268], что подчеркивало сакральный статус события. После коронации император в сопровождении семейства, ближнего окружения и духовенства по сложившемуся обычаю должен был посетить также Архангельский собор, где покоились его прародители – великие князья и цари из династий Рюриковичей и Романовых – для поклонения их мощам. Последним было посещение «государева» Благовещенского собора, бывшего до XVIII в. домовым храмом русских государей[269].

По пути из Санкт-Петербурга в Москву Павел Петрович остановился в Петровском путевом дворце, построенном Екатериной II, чем заложил традицию для последующих коронующихся императоров. Здесь он принимал поздравления по поводу предстоящего события. Особенно его растрогала речь митрополита Московского Платона, в которой владыко в очередной раз подчеркнул высокую миссию российской верховной власти.

Из столицы в Москву были доставлены императорские регалии: большая и малая короны, скипетр, держава, далматик, государственный меч, государственная печать, государственное знамя, орден Андрея Первозванного и т. д. Все императорские регалии имели двойную семантику: они являлись символами и светской, и религиозной власти[270]. Для Петра Великого и его преемников царские регалии были выражением западного характера их власти, а для Павла I они заключали в себе прежде всего священную сущность монархии, учение о которой шло из Византии.

По пути следования императора от путевого дворца к Успенскому собору, кроме уже существующих Триумфальных арок, были построены еще шесть новых. Они должны были символизировать «Золотые ворота», через которые, согласно Новому Завету, Господь въехал на молодой ослице в Иерусалим. Дата въезда императора Павла Петровича в Москву была назначена на 23 марта, что совпадало в тот год с величайшим православным праздником – Вербным воскресеньем, или Входом Господнем в Иерусалим. Это было, разумеется, не случайным совпадением. Появление государя верхом на коне сопровождалось колокольным звоном со всех церквей первопрестольной и пушечной пальбой из 71 орудия. Таким образом, с самого начала коронация Павла I ассоциировалась в сознании народа с величайшим православным праздником, и в ней счастливо соединились «государственная, военная и религиозная церемонии»[271].

День собственно коронации совпал с Пасхой. Великая суббота, предшествующая этому торжеству, была ознаменована обнесением плащаницы не вокруг кремлевских храмов, как это случалось обычно, а вокруг всего Кремля. Таким образом, крестный ход, приуроченный к выносу плащаницы и наступающей Пасхе, прямо коррелировался с предстоящим чином коронации. Использованные при этом государственные регалии, которые трижды были обнесены вокруг Кремля, воспринимались в данном контексте как религиозные символы – знаки освящения власти и правления императора.

Руководили коронацией митрополит Новгородский Гавриил и митрополит Московский Платон. В центре храма был поставлен императорский трон. Его расположение прямо перед алтарем и престолом символизировало власть земную, предстоящую перед властью небесной. Войдя в храм, император, одетый в военный мундир со шпагой, совершал молитву, прикладывался к иконам и занимал трон.

По обычаю на него должны были возложить порфиру[272]. На этот раз архиереи поднесли ему далматик[273], который надели поверх военного мундира. Далматик символизировал архиерейское облачение – саккос. Этот жест должен был подчеркнуть переход Павла I в священный сан и его всемирные, мессианские притязания, так как на православных иконах «Христос Вседержитель» (или «Пантократор») Сын Божий всегда изображается именно в далматике как царь или великий иерарх[274].

В отличие от предыдущих коронаций, возложение короны на этот раз было предоставлено не высшему иерарху Церкви, а высшему представителю светской власти – А. А. Безбородко[275]. Этот жест символизировал доминирование в наступающем царствии светской власти и утверждение императора как главы Церкви. Далее император Павел сам надел корону на Марию Федоровну как на свою супругу, а не как на будущую императрицу[276]. Тем самым был положен конец эпохе «женского правления» и практике дворцовых переворотов.

По традиции коронация, чин которой, как уже упоминалось, происходил из Византии, входила в литургический контекст и потому сопровождалась личной молитвой монарха к Господу и священным таинством миропомазания[277], которое символизировало переход царствующей особы в новое, сакральное качество, отличное от простого мирянина[278].